Анна Сороковикова - Наследство. Повести

Когда нам было по четырнадцать, Георгия не стало. Но он успел научить нас трудиться на совесть, любить и прощать друг друга, чтоб не случилось, и помогать в любой ситуации, быть не только братьями, но и друзьями. Мама после его смерти сильно сдала, стала часто болеть. После девятого класса мы пошли в строительный техникум. Перед армией, мама умерла. Военкомат помог похоронить и один офицер, участник ВОВ, пожалев нас, записал в стройбат. Так что служба была у нас без дедовщины, не далеко от города мы строили офицерские дачи, набираясь опыта по работе… После армии мы жили вместе в нашей квартире. Секретов у нас друг от друга не было. Я кончил курсы автослесаря, газосварщика и работал в автомастерской, строить за два года надоело. Петька ни как не мог определиться, все бегал с места на место. Жизнь его превратилась в сплошной «экстрим», да и моя от этого тоже. То он вывалился в окно третьего этажа женского общежития пьяный. Упал на вскопанный газон и поломал только большой палец левой руки и получил несколько ушибов. То провалился на рыбалке под лед, отвалялся неделю с температурой в постели. То его сбила машина, переломаны два ребра и нога… Словно бегал «на краю пропасти», и только какая то неведомая сила берегла его. Я не выдержал и однажды сказал брату, как сильно я его люблю и беспокоюсь… Все утихло. Он стал работать на стройке. Иногда попадались шабашки и я ему помогал. К нашему двадцати пятилетию мы сделали в квартире хороший ремонт, поменяли мебель, приоделись… и сидя вдвоем за праздничным столом, довольные собой и жизнью пришли к мысли, что теперь можно и жениться. Это оказалось делом не простым. Многим не нравилось, что квартира на двоих. Мы отходили от таких сразу. Где-то к двадцати семи годам мы встретили тех женщин, которых устраивало все, наверно потому, что они к сожалению тоже сироты. Жены были работящие и через два года мы уже имели хорошую жилую дачу. А в девяностом году наша семья была уже из шести человек. Разница у наших сыновей была в месяц, Петькин старший. Когда он назвал его Георгием, я приуныл, поскольку тоже мечтал так назвать первенца. Наши жены умницы, когда и у нас родился сын, назвали его Юрием, объяснив, что это тот же Георгий. В общем жили дружно, если шел «напряг», кто-то уезжал на дачу и недельки через две, три опять воссоединялись. Все понимали как нам повезло и ценили это.

А в стране нашей огромной и так любимой нами творился бардак. Нас выручали наши трудовые руки, поэтому «кусок хлеба» всегда у нас был. В девяносто третьем году с маленьким Георгием случилась беда. Он бегал во дворе и поскользнувшись на банановой шкурке, стукнулся позвоночником о парапет, перестал ходить. Врачи сказали, что нужна операция за границей, на родине ему не помочь. Да и там исход под вопросом. Петр устраивается шофером, возить какое-то начальство. Всякое говорили про эту контору, она «покрыта мраком», «связана с криминалом»…Но тот сказал, что он только шофер, а за это ему платят хорошие деньги… Только там он сможет заработать на операцию. В доме появилось и «масло к хлебу».

…Но, очень странные события стали происходить вокруг брата. Работа предполагала командировки. У него было их уже три, деньги Петр привез хорошие, а вот радостный свет в глазах стал потухать и с каждым приездом домой он становился все мрачней. Разговоров с нами избегал. Мы только знали, что начальник юрист, Виталий Юрьевич (человек не приметный) и еще трое подручных, почему-то он их звал Белый, Красный и Черный, это очень точно отображало действительность, как потом мы сами увидели. Белый или Моль, кажется Сергей, очень белокожий и белые волосы, наверно, альбинос. Рост средний, худощавый. Одинокий. У него были очень тонкие длинные пальцы с синюшными узкими ногтями. Нос курносый. Взгляд бесцветных глаз был пустой и отрешенный, может от того, что белесых бровей и ресниц на круглом лице не было видно. Улыбки не получалось, один оскал, который оголял кривые зубы. Даже внешне было видно, что этого человека много обижали и он очень озлоблен на жизнь, было жалко. Красный или Карабас-Барабас, Володя. Рост под два метра, широкоплечий, огромная копна медно-рыжих волос с красным трапециобразным лицом, невероятная рыжая волосатость рук, даже на каждой фаланге пальцев. Глазки маленькие, бегающие и всегда «идиотская» улыбка по любому поводу, может для того, чтоб показать свои золотые зубы. Крупный лиловый нос. У него была молодая жена (рожать не хотела), и еще где-то дочь «грешок юности», хвастал он. Черный или Ворон, Руслан, росточка не большого, коренастый, ноги кривоваты. Сросшиеся черные брови, длинные ресницы и иссиня-черные волосы, собранные в хвостик, от этого и глаза его казались крупными черными бусинами на смуглом овальном лице, прямой нос с горбинкой, из под рубашки, вечно расстегнутой на две пуговицы, проглядывалась черно-волосатая грудь. Он был молчалив, поэтому никто про него ничего не знал.

В четвертую командировку они ездили без начальства. Петр прибыл более задумчив и молчалив, чем всегда. А потом началось…

Через две недели Белый был на охоте и чуть не утоп в болоте, попал в психбольницу. После этого через десять дней погиб Черный, его избили и ночью бросили на шоссе под летящую на скорости машину. Еще через две недели на даче на Рыжего набросился его питбуль Вий, изуродовал пол лица и кисть правой руки, пришлось ампутировать. Жена бросила его и даже ни разу не пришли в больницу. Мы стали уговаривать Петра уйти от Виталия Юрьевича. Брат только нервно посапывал и молчал… А через неделю он примчался очень возбужденный, сказав, что начальник смылся за границу, кажется с женой Красного… он свободен. У-Р-А!!! Но где теперь заработать недостающие на операцию деньги?..

Год мы все работали, как проклятые, экономили на чем могли, переехали жить на дачу, а квартиру сдали… И все равно до заветной суммы нам было как до луны…

И вот такое везение, наследство! Нотариус сказал, можно что-то заработать… Почему Петр совсем потух? Почему замкнулся и даже начал прикладываться к рюмке?…Почему отказался от всего?.. Одни почему.

…С такими думками подъезжал к своему заветному полустанку… Смеркалось. Я, стоял на краю насыпи, взглядом провожая уходивший поезд. Очень удивился, когда в наступившей тишине, меня вдруг окликнули. Вглядевшись, увидел на проселочной дороге, уходившей в лес, телегу. Подошел. На ней сидели двое, милиционер и священник.

– А вы как узнали, что я еду? Добрый вечер! – начал я радостно и растерянно лопотать.

– Нотариус доложил. Здоров, с приездом! Иван! – протянул руку милиционер и приветливо заулыбался.

– Что, сын мой, всё ли дома хорошо? Все ли живы здоровы? – вдруг басом загудел

священник, и по-молодецки спрыгнув с телеги, как медведь заграбастал меня в свои объятья – Ну, здорово, Павел, не узнал? Да это же я, Федор!