Саша Суарес - Силуэт в окне

***

Давид открыл глаза и увидел белый потолок. И белые стены. И белые жалюзи. Попробовал встать, но не смог. Попытка повернуться тоже не увенчалась успехом. Закрыл глаза. Открыл еще раз. Огляделся. Похоже на больничную палату. Отлично. Последний раз лежал в больнице примерно никогда. А посещал кого-то лет пять назад. Что бы это все значило?

Вспышка памяти. Шоссе, грузовик, руль. Нет, нет, нет, этого не может быть. Четыре года безаварийного вождения, даже на парковке ни разу не поцарапал машину. Это просто сон. Бывает же такое – тебе снится будто ты спишь и просыпаешься, а на самом деле все еще спишь. Да, точно, слышал где-то такое. Надо попытаться проснуться. Не получается. Зажмуриться посильнее, открыть глаза и тогда уж точно получится. Не сработало. Это плохие новости. Тогда надо попробовать восстановить в памяти последние события, вспомнить, что было после того грузовика. Такое тоже возможно – читал где-то про управляемые сны, когда можно во сне попытаться изменить события или мысли. Не получается. Грузовик и темнота. Что за ерунда. Нет, так не пойдет, надо проснуться. Это уже не смешно.

В этот момент в палату вошла молодая медсестра. Ну, хоть что-то новенькое. Интересно, что сейчас будет.

– Доброе утро, наконец-то вы с нами. Как себя чувствуете? Голова не болит, не кружится? Не тошнит? Пить хотите? – защебетала она очень дружелюбно.

– Что тут происходит? – не церемонясь сразу перешел к делу Давид.

– Вы попали в аварию, вас доставили в очень тяжелом состоянии, вы пробыли без сознания больше суток. Мы все очень волновались, но кажется, все обошлось. Я сейчас позову доктора и вашу маму.

Медсестра вышла.

Так, что за чепуха? Какая еще авария? Это просто сон. Или не сон? Точно, это шутка однокурсников. А медсестра вовсе и не медсестра, а переодетая девчонка с соседнего потока или вообще с другого факультета, поэтому и лицо незнакомое. Ксюша, наверное, подговорила их – она всегда очень волнуется, что я слишком быстро гоняю. Злость на Ксюшу. Встречаемся всего полгода, не слишком ли много она на себя берет? Надо будет сказать ей, что такие шутки совсем не веселят. И вообще, я сам в состоянии решать, на какой скорости ездить. И как жить. Но почему я не могу пошевелиться? Они что, меня зацементировали в этой кровати? Капельниц еще понатыкали. Поди потом тренеру объясняй, откуда эти дырки в венах и синяки на руках. Идиоты. Я дружу с компанией недоумков. Наверное, напился на вечеринке у Олега, они мне что-то подсыпали, память отшибло и вот. Но почему я помню все, что было до грузовика и не помню ничего после? Как так точечно можно память человека отключить. Хотя сейчас же век космических технологий, чего я удивляюсь. Люди вон клонируют животных, рак лечат, сердце пересаживают. Что им стоит придумать, как подчистить память. В фильмах давно такое показывают.

Дверь бесшумно открылась, и в палату вплыл как белый пароход высокий дородный мужчина с благородной сединой в волосах. Его уверенные движения и королевская осанка выдавали в нем уверенного в своих силах профессионала.

– Ну, что у нас тут? – раздался зычный голос, который мог бы принадлежать оперному певцу или театральному актеру, – проснулся наш спящий красавец, значит. Это очень хорошо, очень. Вы даже не представляете себе, молодой человек, насколько это хорошо, даже не представляете. Итак, что у нас с самочувствием?

Давид с любопытством рассматривал доктора.

Если это сон, то очень четкая картинка, детальная проработка, прям пять баллов подсознанию. Если это шутка друзей, то актер шикарный, выглядит как самый настоящий врач из сериалов. И раз у меня есть возможность выбора, то буду молчать. Посмотрим, как он выкрутится.

– Сестра сказала, что вы с ней разговаривали, – проверяя показания приборов как бы в пространство сказал врач, – стало быть, либо вы не хотите именно со мной разговаривать, либо за две минуты, пока я шел, у вас резко ухудшилось состояние. Ни один, ни второй вариант меня не радует. Так что, юноша, сотрудничать будем или как?

– Где я мог вас видеть? – нарочито безразлично спросил Давид.

– Судя по вашей медицинской карте, нигде: таких здоровых людей я давно не встречал, возможно, и вовсе никогда, – поднял удивленно брови человек-пароход, – ваш вопрос меня радует и удивляет одновременно. Радует, потому что все-таки вы не потеряли способность говорить, и я вас не так уж и раздражаю, а удивляет, потому что выглядит это так, как будто вы со мной заигрываете.

Давид ухмыльнулся стене. И твердо решил вывести докторишку на чистую воду. Только пока не придумал, как именно.

– Так как вы себя чувствуете? – вернулся к разговору врач.

Давид попытался прислушаться к ощущениям в теле, но его прервал крик матери:

– Сыночек, боже мой, я так за тебя волновалась! Слава богу, ты в порядке!

Нет, ну это уж слишком. Они еще и маму подговорили. Хотя еще вчера она вела себя довольно адекватно и ни в каких спектаклях участвовать не собиралась. Скорее всего, это все-таки сон. Только почему никак не удается проснуться?

– Мам, что тут происходит? – не выдержал Давид.

Из глаз матери брызнули слезы. Настолько искренние, что версия с розыгрышем сразу отпала. За всю жизнь он всего два раза видел, чтобы мать плакала. Первый раз – когда умерла бабушка, и второй – когда Наташа уезжала в Штаты. Такое не подделаешь. Так что оставалась рабочей только версия про сон. Неправдоподобная, ненадежная, неестественная, но за неимением лучшего, пришлось зацепиться. Поверить в то, что происходящее вокруг реальность, решительно не было сил.

– Сыночек, я так рада, что ты в порядке, – всхлипнула Елена Николаевна, – вообще никаких прогнозов не было. Они говорили, что ты можешь неизвестно сколько пробыть в коме, или проснуться овощем, или вообще умереть! Но я им сразу сказала, такого быть не может – мой сын настоящий боец, он слишком любит жизнь, чтобы вот так взять и не прийти в себя. Я им сразу так и сказала, сыночек. Я ни минуты не сомневалась в тебе. Я знала, что ты так просто не сдашься.

Спектакль затягивался.

Становилось страшно.

– Мам, это правда? Это не сон?

– Ох, Давид, хотелось бы мне, чтобы это был страшный сон, – тяжко вздохнула Елена Николаевна, – но прямо сейчас я рада, что ты просто жив.

– Честно говоря, – вмешался врач, – этот юный джентльмен и правда везунчик и любимец богов. Шансы выжить были ничтожно малы. А он вон мало того, что жив, да еще и чувство юмора сохранил!

– Я молилась за тебя днем и ночью, – снова всхлипнула Елена Николаевна, и ее красивые глаза наполнились слезами.

– Уж не знаю, что именно тут помогло, но главное, что помогло, – осторожно продолжил врач, – есть, конечно, кое-что, что вам не понравится, но не забывайте, что вас вообще могло уже не быть с нами.