В. Ермаков - «Все хорошо, прекрасная маркиза»

Продавцы очков предлагали свой товар, воздушные змеи один за другим взмывали в голубое небо, детский гомон несся со всех сторон.

– Вот кому раздолье. Глубина мелкая, детей только и учить плавать. И понырять им можно и побарахтаться. Красота.

Владимир подошел к левому краю пляжа, над которым возвышалась крутая скала с разломом.

– Видок оттуда, наверное, просто великолепный. Надо будет сходить туда. Одному скучновато. Вдвоем было бы веселей. Так кого же здесь найдешь для такой дальней пешей прогулки? Ладно, подумаем. Может сегодня после обеда и соберусь.

Море за скалой более спокойнее, волн практически нет.

– Вот отсюда мы и поплывем, – Владимир зашел в воду и остановился, привыкая. – На солнышке жарко, а сразу в воду резкий контраст. Попривыкнуть надо.

Он медленно заходил в воду, подолгу останавливаясь. Мелкие рыбешки пощипывали пальцы ног, как когда-то в детстве пескари на речке. Наконец, он собрался с духом и зачерпнул воду руками. Резкая боль пронзила руки и через некоторое время отпустила, но не совсем, а тягуче-ноюще пощипывала порезы.

– Ладно, терпимо. Поплыли.

Он поплыл сначала в открытое море, а затем повернул направо в свою сторону и мелкими гребками, не торопясь поплыл вдоль берега. Он смотрел на берег, на отдыхающих и было так спокойно на душе. Вода струилась вдоль тела, перемежаясь прохладными и теплыми участками.

– Контрастный душ, забавно. Довольно полезная штука для организма. Люди делают пеший променад в воде, а я шел по берегу. Надо будет попробовать. Оп, простите, – Владимир в последний момент увидел у себя по курсу голову и остановился. – Знакомые глаза. Это вы, маркиза?

Женщина тоже отпрянула, пытаясь избежать столкновения, и что-то недовольно пробурчала.

– А у вас красивые глаза. Надо же, как я сразу не заметил. А когда вы сердитесь, как сейчас, наверное, то выглядите очень восхитительно. И даже привлекательно.

Женщина что-то сказала, но Владимир понял только одно слово «маркиза» или даже скорее похожее на него.

– В третий раз встретиться вот так нос к носу, я бы сказал, что это судьба. Или кто-то из ваших местных амуров резвится, пытается нас свести друг с другом. А впрочем, вы все равно ничего не понимаете. Оно и к лучшему. Мимолетный романчик мне, наверное, ни к чему. А вам и подавно не нужен болтливый русский.

Она, молча, выслушала его слова, пошевеливая руками, улыбнулась и что-то спросила. Владимир понял всем известное «раша» и тоже улыбнувшись, кивнул головой.

– Раша, раша, русский, правильно. Владимир. А вас как величают?

– Хелена, – ответила она.

– Ах, Хелена, Елена. Стало быть, не маркиза, а жаль. А совсем близко вы еще симпатичнее. Глаза – так это просто прелесть. Не пойму только, то ли море в них отражается, то ли неба голубизна? Эх, жаль, из трех иностранных языков, которые изучал в пяти школах, пока колесили по России-матушке, я не осилил ни одного. Я бы мог в общих чертах по-немецки рассказать о том, какой у вас прелестный носик, по-французски намекнуть на красоту ваших очаровательных губ, а по-английски обласкать фразами ваше волнующее тело. И быть может, хоть что-то дошло бы до вашей души. Но только одним русским здесь не обойтись, который для ваших прелестных ушек, как для меня японский – полная тарабарщина.

Она слушала внимательно и чуть улыбалась, балансируя руками в воде. Потом, как только Владимир умолк, раскапывая в памяти хоть что-нибудь известное для всех народов, Елена нежнейшим голосом произнесла коротенькую речь на чистом тосканском наречии. Во всяком случае, именно название этого итальянского диалекта пришло ему в голову. Она говорила красиво, энергично, улыбаясь. Владимир тщетно пытался понять хоть суть ее слов, но она в конце рассмеялась и неожиданно плеснула ему в лицо волной. Он захлебнулся, закрыл глаза и начал откашливаться и когда открыл глаза, ее не было. Он крутанулся на месте вокруг и лишь метрах в десяти от себя в сторону открытого моря увидел ее, уходящей отличным кролем. Он не бросился вдогонку, так как помимо языков, еще посредственно держался на воде. Владимир лег на спину и тихонько поплыл дальше, поближе к своей одежде. В небе опять пронесся военный истребитель, только уже в обратную сторону.

– Вот разлетались, – буркнул Владимир. – Хороший вид, наверное, оттуда. Вот что за странности судьбы? В кои веки за границей, можно сказать, познакомился с симпатичной женщиной, а школьная лень дала себя знать через столько лет. Невладение иностранным языком портит впечатление от знакомства. Можно было бы с ней поговорить о природе, предложить посетить Христовый разлом, спуститься в Голубой грот, сходить к усыпальнице генерала на горе – в общем, замечательно провести время. Сходить в ресторан. Вот ведь, совсем забыл – сходить в местный собор, послушать орган. Как теперь изъясняться? Да и опять смылся от нее. Она может, хотела, чтобы я за ней бросился в догонялки. А я плыву в другую сторону. Кстати, где она там?

Владимир остановился на месте и сразу заметил ее голову невдалеке, она возвращалась и плыла к нему. Ему это понравилось. Она явно плыла к нему и когда она подплыла совсем близко, он спросил:

– Как водичка? Похоже, море еще с ночи не прогрелось. Много прохладных участков. А как там, на глубине? Наверное, совсем холодная?

Она слушала его и балансировала руками на воде. Естественно, она его не поняла, но не перебила его ни разу.

– Ну, конечно, она меня не понимает, – резюмировал он. – И как общаться?

Тут она засмеялась и коротко что-то сказала, повернулась и поплыла, не торопясь, к берегу. Владимир поплыл за ней сзади. Не подплывая близко к берегу, она встала на ноги и повернулась. Он тоже встал на ноги. Она была пониже его ростом. Мокрые кончики темных волос свисали сосульками. Маленький, чуть курносый нос придавал округлому личику несколько озорное выражение. Большие, скорее серые глаза улыбались. Владимир задержал свой взгляд на чуть скрытой купальником груди.

– Мне больше нравится белая грудь, она более волнующа, чем загорелая, – совсем неожиданно для себя сказал он. – И коричневые сосочки более контрастны на белой груди.

Она вопросительно наклонила голову, и невысказанный вопрос отразился в ее глазах.

– Совсем наглею. Раньше за собой в отношениях с дамами я не доходил до такой развязанности, простите. Но чувствуя свою безнаказанность, а самое главное, ваше непонимание, могу говорить откровенно, что вижу. Вы просто восхитительны. Выглядите хорошо, плаваете хорошо, а когда так смотрите с любопытством, я просто расслабляюсь и нет никакой робости. Даже сердце стучит более менее ровно. Хотя нет, чувствую некоторое возбуждение от того, как вы воспринимаете мою болтовню…