Виктория Трелина - Любовь живет вечно. Рассказы

Дрова, грибы и зайчатину приносил оттуда же, на огороде пшеницу выращивали, да еще там картошка росла, огурцы и морковь. Так что – не голодали. Половину урожая – на еду, другую половину – на семена. Так вот и жили. К трудностям в военные годы оба приучены, бытовых лишений и безденежья Иван с Пашей не боялись. Иван не перечил возлюбленной, соглашался жить, как привидение. Опасался за ее душевное здоровье. Поначалу такой образ жизни спасал Прасковью от страха разлуки и окончательной потери рассудка, потом стал привычным, а потом стало казаться, что по-другому и не может быть. Прожили они до глубокой старости в своем мирке в ветхой хатенке, не общаясь с людьми, не обращаясь к врачам, не имея ни документов, ни денег. И ничего им было не надо. Только, оставшись один, дед Иван затосковал… Стал разговаривать с людьми, рассказывать эту историю. Теперь он рассказывал обо всем, не боясь.

«Мне без Паши ничего не страшно, и ничего не нужно. Пусть приходят, забирают, в тюрьму сажают. Может я и виноват. Но я за нее и сейчас бы убил», – говорил он, утирая слезу и шел домой…

Дома дверь на гвоздь дед Иван не забивал. И даже на задвижку не закрывал. Зачем ему теперь прятаться?

Я живу в небольшом поселке, а работаю медсестрой в областном центре. Каждый день вот уже несколько десятков лет добираюсь в свою поликлинику полтора часа на электричке. Помню, в моей молодости, вагоны всегда были переполнены – ни одного свободного места. Нередко пассажиры ездили даже стоя. Сейчас в век, когда у каждого второго есть личный автомобиль, электрички курсируют практически пустыми, два-три человека на весь вагон – садись куда хочешь.

Как-то так повелось, что по утрам, когда я еду на работу, я всегда интуитивно сажусь против движения. Все, что мелькает за окном отдаляется от меня. И это правильно, ведь я уезжаю оттуда, где остается мой родной муж, мои любимые детки и чудесная внучка, я, так сказать, отдаляюсь на некоторое время от чего-то дорогого моему сердцу. Разглядываю в окошко, удаляющийся от меня поселок и мечтаю, как вечером буду возвращаться обратно – к своей семье. Туда, где меня ждут и любят. Возвращаясь с работы, я сажусь по направлению движения электрички, чтобы все, что я вижу, приближалось ко мне. Так желанный путь домой кажется быстрее.

Однажды я ехала со смены очень уставшая. Я понимала, что дома вечером мне не удастся вздремнуть (ведь надо приготовить ужин и всем членам семьи уделить внимание), я прислонилась головой к стеклу и попыталась уснуть. Но спать в дороге все-таки неудобно. Через полчаса попыток скоротать время сном, я поняла, что ничего не выйдет и открыла глаза. Передо мной сидела красивая, хорошо одетая и, по всей видимости, до мозга костей городская девушка. На руках она держала младенца, бережно укутанного в одеяльце. Молодежь давно не пользуется этим видом транспорта, такие ухоженные юные дамы ездят исключительно на машинах. Я даже вздрогнула от неожиданности ее появления.

Я ехала домой. А куда ехала она спиной к пейзажу? Получалось, что она уезжала… Даже убегала… Или из дома, иди от кого-то…

Мне захотелось рассмотреть попутчицу, понять выбор ее места. Так, баловство… Может быть, оно сгладит однообразие за окном. Русые, крашенные волосы с отросшими корнями, серые большие глаза, поведенные черным карандашом впопыхах, бледные щеки с подтеками туши, малюсенькая стильная сумочка на острых коленях. Возраст? Непонятно. Двадцать-тридцать лет. Сейчас девушки в этом возрастном диапазоне выглядят примерно одинаково.

По щекам попутчицы текут слезы, пухлые губки сжаты, пальчики с отросшим маникюром дрожат. Она то и дело достает мобильный телефон, будто бы порываясь кому-то позвонить или написать. Достает и снова кладет в карман джинсовой курточки.

– Ты уезжаешь от НЕГО? – вдруг слышу я свой собственный голос. Клянусь, я не хотела вести себя так бестактно: вступать в разговор с незнакомым человеком, сразу на ты, задавать такие беспардонные вопросы… Это вырвалось как-то само собой.

– Да, я сбежала от мужа! – вдруг очень охотно вступает в диалог девушка. – Понимаете, мы с Артемом оказались совершенно разными. Мы с первого класса сидели за одной партой, дружили со школы, любили друг друга так искренне, я ждала его из армии. Он вернулся – мы сразу поженились. Артем души во мне не чаял. Запланировали ребеночка. Но после рождения дочки, как по мановению волшебной палочки, муж вдруг изменился. Он стал задерживаться на работе, он постоянно чем-то недоволен. Его раздражают эти пеленки, соски и ночные кормления. Я думала, что он будет любить нашу дочку… Да нет, он ее любит, без сомнения… Но он требует повышенного внимания к себе, в то время, когда я вообще ничего не успеваю. Я стараюсь быть примерной супругой. Стараюсь совмещать обязанности матери и жены. Я всегда, когда он приходит, тут же кидаюсь варить пельмени. А он недовольно вскидывает бровь: «Опять пельмени?» Если бы вы знали, как меня раздражает эта вскинутая бровь! Когда мне готовить полноценный ужин? Малышка постоянно плачет, чего-то хочет. У меня режим: кормления, гуляния, игры. Когда она спит, я стираю пеленки, варю кашку. У меня совсем нет времени убраться в квартире, заняться собой. Естественно я избегаю близости с ним, потому что устала и потому что мне кажется, что я плохо выгляжу. Артем ушел спать от нас с дочкой в другую комнату. Он совсем не понимает меня, думает, что я плохая жена. А я не могу иначе. Я разрываюсь между дочкой и мужем… Сейчас я еду к маме в деревню. Я уехала молча, ничего не объяснив… Я думаю, так будет лучше для всех…

Мгновенно у меня в голове вспывают воспоминания… Я – юная мама с грудным младенцем на руках, мой молодой муж Володя, работающий за десятерых, чтобы мы с дочкой не знали ни в чем отказа, возвращающийся домой после тяжелого трудового дня. Правда по дому он мне помогал маловато, времени на это не было. Но он мог бы войти в мое положение, а не высказывать недовольство по поводу разбросанных по дому вещей и наспех приготовленного ужина из полуфабрикатов. По вечерам я поспешно говорила: «Давай пельмешек сварю». Муж вздыхал и вспоминал, как я раньше готовила борщи, мясные запеканки и сырники. Как меня раздражала его недоуменно вскинутая бровь: «Я работаю как вол, и нет ничего удивительно, что я вечером хочу прийти в чистый дом и нормально поужинать». Мы были на грани развода.

Неожиданно у меня появилась возможность один раз в неделю ездить на работу. Я могла вдохнуть немного воздуха позабытой свободы. Я достала туфли на каблуках, записала все рекомендации, сцедила грудное молоко в баночку, выстирала и прогладила все белье, прикрепила к стене кнопкой список запрещенных для ребенка продуктов, закрыла все розетки, замуровала все шкафчики, поцеловала мужа и дочку и вышла из дома. Назад возвращалась уставшая и голодная. Хотелось поскорее обнять семью и упасть на кровать. Когда я вошла в дом, в первую очередь подумала: «Почему здесь такой ужасающий бардак? Ведь сидели же целый день дома, неужели нельзя было убраться?» Володька тут же стал рассказывать, что дочка ни в какую не хотела днем спать, вывалила на пол все кухонные принадлежности, разрисовала карандашами стену. Муж предложил мне пельмени, а мне хотелось плакать от голода и обиды. Ну ладно, пусть пельмени, но можно было уже поставить воду кипятиться. Вместо того, чтобы отдохнуть, я должна была сходу подключиться к домашним делам.

Читать дальше