Юлия Вудка - Свеча памяти

На выпускном вечере, где Юленьке вручали 3 грамоты за победы на районных и городских олимпиадах по истории, литературе и французскому языку, учителя сказали ей: «Юля, ты наша звездочка!»

Когда ей исполнилось 18 лет, у нас в доме собрались ее группа первокурсников и бывший класс. Мальчики из класса передавали ее новой группе с наказом беречь Юльку – хорошего человека и товарища.

Юлина чрезмерная активность и энергия завели ее в комсомольские лидеры.

Звание ее было: комиссар района. Она отвечала за политическое образование и воспитание во всех школах Первомайского района г. Москвы.

И действительно работала, ездила по школам, проверяла и даже делала выговоры нерадивым учителям, где эта работа отставала. Но исподволь росло в ней осознание неправильности идеологии социализма. Особенно на нее повлиял фильм «Репетиция оркестра». «Я поняла, что у нас что-то не так». При поступлении в институт она скрыла свое высокое комсомольское звание и отказалась от общественной работы.

В институте она погрузилась в изучение средневековья, мистики, магии.

Юлечка всегда стремилась к самостоятельности. Она восставала, когда ее кормили, одевали, что-то делали за нее. Когда Юля в 30 лет одна с двумя детьми уезжала в Израиль, мы просили ее взять маму хоть на полгода, пока дети адаптируются, но получали отказ: «Я сама!» Одной из главных черт ее характера была ответственность и настойчивость. Она все дела в учебе, в работе, в любом начинании доводила до конца, чего бы ей это ни стоило. Юленька была очень одаренным человеком в творческом плане. С раннего возраста – фантазерка, выдумщица. Очень рано начала рисовать, и картины ее были необычны по композиции и подбору цветов, этакая космическая буря с лиловыми, темными и оранжевыми пятнами. Стихи начала писать очень рано, они легко лились из нее. Будучи руководителем 2-х воскресных школ, она 3 года ставила пуримские спектакли в стихах на злобу дня. (В институте она играла в театральной студии и получила диплом режиссера).

Ее возвращение к корням сначала происходило незаметно. Она всегда ощущала себя еврейкой и отстаивала свое достоинство. Однажды в метро какой-то тип поносил евреев излишне громко, не обращаясь лично к Юле, но тем не менее она среагировала, подошла и своим новеньким дипломатом первокурсницы двинула его по голове. Оратор умолк и никто в вагоне слова не сказал. Этот эпизод Юля приписала Лене Босиновой в рассказе «Две свечи».

Когда родился второй ребенок, начался бурный процесс отъезда. Она настолько была охвачена этим стремлением, что видела картины Израиля в московском ландшафте. Может быть, этому способствовало то окружение, в котором она жила. В школах, где Юля преподавала, милиция вывозила пьяных четвероклассников, а в 5 классе иногда появлялась юная проститутка и срывала уроки, рассказывая о ментах с сексом и без.

Когда малышу исполнилось 5 месяцев, Юля ушла из дома мужа, подала на развод и самостоятельно выиграла два суда – расторжение брака и присуждение детей матери. И можно было бы уезжать, но муж закрыл все ОВИРы своим запрещением на вывоз детей.

Однажды Юленька пришла в ОВИР в очередной раз, и молодой сотрудник, не глядя ни на что, кроме Юли, подписал ей разрешение на вывоз детей.

Как она была счастлива! До боли! До слез! Она не могла придти в себя. Видимо, таково свойство еврейского счастья – с болью и слезами. И начались сборы. Собственно, собирать было нечего и некогда.

За день до отъезда у Юли вдруг поднялась температура до 39 градусов. Озноб. Она попросила меня посидеть с ней, подержать за руку, полежала так несколько минут и сказала: «Все. Я больше болеть не буду». И так и было.

Любавичский ребе писал: «Чем более душа чистая и цельная, тем больше ее власть над телом и тем более она способна исправить его недостатки». Юленька справлялась со многими труднолечимыми проблемами. Ее силе воли мог позавидовать любой. Она никогда не сознавалась в своей усталости, недомогании.

Юленька и в детстве была очень эмоциональна, отзывчива, очень близко к сердцу принимала чужие беды и боли и всегда бросалась на помощь, забывая себя. Такой она осталась во взрослой жизни и в работе. Юлечка всегда была очень скромным человеком и, наверное, она не разрешила бы нам писать эти строки. Сказано в Талмуде: «Есть три признака у еврейского народа: милосердие, стыдливость и стремление делать добро». Наша дочь была настоящей еврейской женщиной.

Мы благодарны Всевышнему за то, что он поместил в наш дом эту прекрасную душу.

Срок жизни ее на земле так быстро оборвался, и виноваты мы – не защитили, не отмолили, не заслонили…

Приносим благодарность всем, кто помнит Юлю и скорбит о ней.

Эмилия Славина

Ализа любила эти минуты, когда они ехали с мужем вдвоём в машине. Когда-то, когда Шмулик служил равшацем их посёлка, это были единственные минуты, в которые они могли поговорить спокойно, без постоянного стука соседей, криков детей, звонков биппера и проверок связи. Правда биппер и тогда был со Шмуликом, но зато Шмулик – он был с ней. Он мог выслушать и решить её проблемы, он мог быть самим собой, мужем Ализы, отцом их пятерых детей, он вникал во все их дела. Ализа всегда ждала этих поездок.

Теперь, когда Шмулик на пенсии, он ездит без биппера, только мобильный телефон с ними. Но у него в горах не всегда хорошая связь, чему Ализа зачастую, бывало, радовалась. Шмулик и на пенсии оставался неугомонным, как в молодости. Только теперь вместо джипа он ездит на тракторе и сажает оливки. Уже развёз по высотам три тысячи деревьев.

Она вдруг вспомнила про биппер, и пожалела, что теперь его нет, когда этот тип оказался у них в машине. Это было в первую минуту. Она ведь сама сказала: «Давай возьмём его тоже». Всегда она была слишком милосердной, Ализа.

Можно ли быть милосердным больше, чем надо? Ведь это качество Вс-вышнего, его не бывает слишком.

Покойная бабушка всегда говорила: «Добрая, добрая ты Ализа, на доброте и сгинешь».

Ох, бабушка, бабушка… Она больше всех любила Ализу, старшую внучку. Только теперь, когда она сама бабушка, она понимает это чувство. Однажды, это было лет тридцать, а то и больше, назад, бабушка собралась умирать. Из Рио-де-Жанейро пришла телеграмма, что бабушка перед смертью хочет видеть Ализу. Ализа заплакала, потому что понимала, что полететь не сможет. У неё трое бегают под стол пешком, и один в животе, куда она поедет… Но тут Шмулик, который казалось бы и дома-то никогда не бывал, а только спать заходил, сказал: «Поезжай, я всё беру на себя. Оставлю работу, посижу с детьми». Оказалось, он всё умеет. Стирать пелёнки, кормить с ложки… просто не вмешивался раньше в Ализины дела.