Людмила Степанова - Отец

Их экскурсия в прошлое иногда длилась до прихода родителей с работы. Спасало от наказания умение Лены вовремя разглядеть на горизонте поднимавшуюся в горку маму. Из окна чердачного помещения вся улица была видна, как на ладони. Тогда они быстро выбирались оттуда и делали вид, как будто целый день занимались чем-то полезным.

Люде нравилось бывать у соседей. У Аллы было два брата: старший – Витя и младший – Саша. Они помогали матери вести хозяйство, вся мужская работа лежала на их плечах. Мыла полы и посуду, готовила обед сестра. Тётя Шура, их мама, слыла женщиной строгих правил, поэтому редко улыбалась, всё время проводила в заботах. Иногда Люда побаивалась её, впрочем, как и своего отца, который держал дочерей в «ежовых рукавицах».

Тётя Шура часто ругала своих детей, считала, что так она вырастит их настоящими людьми. В свободное время, как и большинство женщин на улице, стряпала. Мила любила усаживаться на большую скамейку у стола и ждала, когда тётя Шура достанет из печи сковороду, на которой жарились лепёшки. Секреты их приготовления знала только она. А ещё маленькая соседка любила огромные макароны, которые тётя отваривала, а затем посыпала сахарным песком.

– Люда, иди домой, я приготовила макароны с тушёнкой! – звала бабушка Катя.

Эти слова, как всегда, были некстати. С аппетитом внучка ела только у соседей, наверное, потому что макароны там делали сладкими, а не с жирной свиной тушёнкой, которую она не любила. Но однажды Люда нашла выход. Платье из мягкой оранжевой фланели отличалось от других, сшитых мамой, большими карманами. В них она и положила липкие макароны. Родители долго смеялись над ней, но впредь запретили приносить еду. Алле, наоборот, нравилось всё, что готовилось в соседском доме. У Степановых любили и деревенские блюда: тюрю и мурцовку. Под тюрей понималась кипячёная вода с чёрным хлебом и сахарным песком. Мурцовку готовили просто: мелко нарезали зелёный лук, чёрный хлеб без корки, солили, перчили, заливали ароматным подсолнечным маслом и холодной родниковой (!) водой.

Алла с удовольствием составляла компанию за столом. А когда появлялся хотя бы малейший повод, обед или ужин на летней террасе превращались в праздник. Девочки расстилали на столе большую белую скатерть, ставили вазу с садовыми цветами, старательно украшали каждое блюдо. Через некоторое время к ним присоединялись взрослые. Папа доставал аккордеон, и музыку слышали на улице. На звуки вальса «Амурские волны» приходила тётя Шура. За столом становилось шумно и весело. Взрослые говорили о своём, девчонки – о девичьем. Если соседка была в хорошем настроении, обязательно пела частушки. Люда всегда грустила, когда приходило время расставаться.

– Делу – время, потехе – час! – напоминала строгая тётя Шура и вместе с дочкой уходила домой.

Как известно, ни одна дружба, какой бы крепкой она ни была, не обходится без ссоры. Однажды подруги разругались, да так, что, казалось, никто их не сможет больше помирить. Судя по всему, Алла ослушалась Лену, а та, не привыкшая терпеть неповиновения, обидела соседку.

– А зато у тебя отца нет! – с ноткой превосходства в голосе вдруг заявила она.

Лена понимала, что делает больно своей подруге, что поступает очень жестоко, но гнев был такой силы, что она не смогла удержаться. Алла растерялась: её лучшая подруга затронула тему, запретную для всех. Не найдя нужных слов, она вдруг набросилась на неё и расцарапала лицо. Отметина после зажившей раны до сих пор напоминает сестре о том, как жестоко она поступила. Но, к счастью, это был единственный случай в жизни двух подруг. Потом они дружили водой не разольёшь!

8. «Мама, милая мама …»

– Люда, деточка, иди молочка попей! – звала дочку мама. Она всегда употребляла слова с уменьшительно-ласкательным суффиксом. – Хлебушка возьми, маслицем помажь … – от неё исходили тепло и доброта.

Мама никогда не ругала дочь даже в случаях, если та озорничала. Она всё прощала не только Люде, но и старшей дочери. Наверное, сказывалось воспитание.

Родилась мама в Калуге, в семье была старшим ребёнком. С разницей в три года появились на свет сестра Люба и два брата – Саша и Коля. Старшим детям в семье всегда доставалось больше: и работы, и ответственности. Но они не унывали. Жила семья в казённом двухэтажном доме. Отец Михаил Степанович Зуйков заведовал сапожной мастерской, мама – Наталья Кузьминична Селина – работала на фабрике швеёй. Добротная мебель, одежда, хорошее питание – семья жила в достатке. Всё изменилось с началом Великой Отечественной войны. Калужанам пришлось переехать из города в Ленск. Чтобы уберечь семью, дедушка Миша без колебания бросил нажитое и перевёз семейство в деревню. Калуга находилась под немцами, город каждый день бомбили, а недалеко – в тридцати-сорока километрах от областного центра – люди жили в эвакуации.

Глава семейства тяжело болел: сердечная и бронхиальная астма, воспаление седалищного нерва не позволили уйти на фронт. Да и по хозяйству никудышный помощник из него вышел. Весь дом держался на плечах жены Натальи. Она вместе с деревенскими бабами ходила на покос, к мужу обращалась с одной-единственной просьбой, чтобы тот разбудил её вовремя: боялась опоздать на работу.

Ехали зимой на подводе, – вспоминала мама, когда Люда просила рассказать про своё детство. – Трещал мороз, а на нас одежда – летняя. Помню, продрогла насквозь, на ногах пальцев не чувствовала. Потом ноги часто болели. Вместе с нами ехал грудной Коленька. Мать крепко прижимала его к себе, чтобы телом согреть, но малыш всё равно простудился. Уже в деревне мы отпаивали его отварами, растирали гусиным жиром спинку и грудь. И он пошёл на поправку.

Больше в Калугу Зуйковы не вернулись. В войну, как и все, голодали. Питались, если мука была, ржаными лепёшками да котлетами из картофельных очисток и лебеды. Мама показывала студенческие фотографии (после войны она училась в фармацевтической школе).

– Мы выглядели упитанными, но не потому, что ели много, – рассказывала она, – пухли от голода.

Детство в военные годы было безрадостным. Мамина младшая сестра Люба, приходившаяся Люде тётей, вспоминала эпизоды, типичные для того времени.

– Однажды мать отправила меня в лес за хворостом, чтобы печь истопить, – рассказывала тётушка. – Страшно было идти одной, но отказываться не смела.

– Раз кустик, два, три … – Маленькая Люба, как Золушка из сказки, собрала вязанку хворосту и уже хотела уходить, как вдруг услышала за спиной шаги …

– Стой, маленькая воришка, – прохрипел кто-то.

Люба изо всех сил бросилась бежать. От страха подкашивались ноги, но она не оставила ветки – печь надо было топить, иначе маленькие братья замёрзнут и снова заболеют. Мужик в тулупе гнался за ней чуть ли не до самого дома, но, видно, устал и вернулся в лес. Люба, едва переводя дыхание и дрожа от страха, прибежала домой и спряталась за отцовскую спину.