Кэрри Прай - Несчастные девочки попадают в Рай

Сосед явно издевался над мальчуганом.

– Кто спорит – тот говна не стоит! – Пашка был любителем дразнилок, но и парень оказался не промах.

– Кто спора боится – тот в какашках копошится!

Мне пора было вмешиваться.

– Отпусти его, пожалуйста, – жалобно пропела я. – Он еще маленький. Глупый.

Парень поднял голову и удивленно моргнул. Он и предположить не мог, что за ними наблюдают.

– А ты кто? Подельник?

– Златка! Сестренка, помоги! Он мне ухо сейчас оторвет!

– Так это сестра твоя, матрос? – догадался парень. – Что ж, у тебя появился шанс на свободу.

Он посмотрел на меня и его голубые глаза сверкнули.

– Как думаешь братца выручать? – его губы дрогнули в хитрой улыбке. – Предложения есть?

Я видела его впервые.

Высокие скулы. Светлые глаза. Пухлые губы. Из—под черной кепки торчали темные волосы, а от широкой улыбки на щеках появились ямочки. Майка, цвета пыльного снега, прикрывала потертое трико, зато открывала рельефные руки. И пусть одежда на нем была простая, сам же парень был непрост.

– Послушай, я извиняюсь за брата. В семье не без урода, понимаешь? Он дурачок у нас.

– Сама дура! – огрызался глупый братец.

Я сжала руки в кулаки, представляя в них тонкую шею. Клянусь, как только все закончиться я удушу его. Разорву на куски и скину в компостную яму. На заборе повешу и выбью, как пыльный ковер.

– Отпустишь? – я с надеждой посмотрела на парня, и тот вскинул темными бровями.

– Отпущу, – подозрительно быстро согласился он, но мальца не выпускал. – Только если ты кувыркнешься.

– Что?

– Кувыркнись, и он свободен.

Я могла бы расценить это за шутку, только вот лицо его было серьёзным.

– Я не цирковой осел, – мои руки скрестились на груди. – Пусть кто груши трескал, тот и кувыркается.

Вздохнув, он равнодушно потряс плечами.

– Как знаешь, – на этих словах он вывернул руку, и мальчишка завопил на всю округу.

Я поморщилась от пронзительного крика. Если дедушка узнает о содеянном, Пашке будет незачем волноваться за свои уши, потому что их попросту не станет.

Мне было четырнадцать, и я была слишком доверчива. А еще моему «великодушию» можно было только позавидовать.

Закрыв глаза, я прокляла мелкого подлеца.

– Хорошо, хорошо. Я кувыркнусь.

Самодовольный парень наградил меня вынуждающим взглядом. Ох, их ждало незабываемое представление.

Ладони коснулись влажной травы. Макушка воткнулась в землю. И, как говорит Пашка: «оп—ля» – дело сделано.

Унизительно приземлившись, я отряхнула платье и поднялась на ноги.

– Доволен? – буркнула я, и с волос попадали сухие листья.

На секунду оба ребят замерли, словно увидали фокус века.

А потом, сосед прыснул от смеха:

– В натуре? Я ведь пошутил! Если бы я знал, что ты на самом деле кувыркнешься, попросил бы тебя задрать юбку!

Мои щеки вспыхнули. Наиглупейшая шутка. Наиглупейшая ситуация. Наиглупейший брат.

– Ладно, беги, Матрос. А сестре «спасибо» скажи, – отпустив Пашу, продолжал хихикать парень.

Довольный Пашка побежал ко мне навстречу, при этом крутя пальцем у виска.

– Фигасе, Златка! Вот ты – дуреха! Кто ж по приказу кувыркается?

Я буквально слышала, как скрипят мои зубы. Но, слишком рано расслабилась, так как в нашем «театре» появился еще один зритель.

На крыльцо вышел парень – ночной гитарист и, сунув руки в карманы, одним лишь взглядом потребовал объяснений.

– Радуйся, брат! – воскликнул парень в кепке. – Не соседи у нас – циркачи!

– Да ну? – усмехнулся второй.

– Еще какие! Я таких клоунов давно не видел!

Дружный смех парней, поддержал мой недалекий братец. Кажется, его маленькая голова в действительности была напичкана опилками.

Сгорая от стыда, я схватила Пашку за шиворот и поволокла в дом. А вот выйти на улицу смогла только тогда, когда убедилась, что соседний двор пустует.

***

Дом Нины Павленко находился на другом конце улицы. Отец Нины – дядя Гриша, был мастером на все руки, поэтому двухэтажное жилище с расписными окнами и резными дверями, выделялось на фоне других неказистых домиков, хотя жили они скромно. Как и все в Каменке.

– Здравствуйте, теть Зин!

Загнувшись буквой «г», Нинкина мать ковырялась в огороде, что было для нее привычным делом. И, кажется, любимым.

– Привет, Златка, – поздоровалась она, не отвлекаясь от сорняков.

– Нинка дома?

– А черт ее знает, где она лазает! Как услышала, что я на грядки, сразу же свинтила! Ее дело телячье, нагадила – стой! Все ждет, пока за ней приберутся!

Проскочив мимо тявкающего «Шарика», я подошла к сараю – месту, где обычно пряталась Нина, когда начинало попахивать работой, и нырнула внутрь.

В пыльном помещении было темно, а просачивающийся сквозь деревянные стены свет, рассекречивал клубы табачного дыма.

– Эй, ты здесь? – тихо позвала я, заглядывая за дымящуюся кучу сена. – Это я. Злата.

В эту же секунду показалось недовольное лицо подруги.

– Блин, я что, окурок зря забычковала? Разве можно так пугать?

Теперь, недовольную гримасу состроила я.

– Ты опять за старое? Попадешься, ведь.

– Отец обронил, вот я и соблазнилась, – оправдалась она. – Это последняя. Честно.

Убрав все улики и проветрив помещение, мы незаметно перелезли забор и через несколько минут оказались на местном кладбище.

Мы всегда гуляли здесь, если не хотели видеться с другими ребятами. Разрушенные памятники не пугали нас. Совсем. Наоборот, нам нравилось заходить на чужие могилы и фантазировать: Какой была жизнь этого человека? Был ли он счастлив? Богат? Были у него дети и кем работал? Любил ли море и поспать? А вдруг, он занимался черной магией и, встав на проклятую землю, мы обрекаем себя на несчастливую жизнь?

– Интересно, а когда мы умрем, то куда попадем? В Рай или Ад? – поставив ногу на оградку, Нинка поправляла дырявые гольфы.

Я села на траву и скрестила ноги.

– Ну, мы ведь хорошие люди, значит, в Рай, – предположила я. – Но имей в виду, там не переносят курильщиков.

– Тоже мне, – фыркнула Нина, усаживаясь рядом со мной. – У меня вот аллергия на перья. Как тогда быть с ангелами?

– Не думаю, что ради тебя они съедут на соседнее облако, – усмехнулась я. – А что касается меня, то с моей обширной аллергией, мне нигде места не найдется. В Раю я ослепну от яркого света, а в Аду задохнусь от копоти.

– Тогда какой смысл в смерти, если ты будешь мучиться так же, как мучилась при жизни?

Ох, Нина была мастером каверзных вопросов. Ее мало интересовала наука, а вот загробный мир поглощал Нину своей неизвестностью. Порой кожа покрывалась мурашками от ее вопросов, а ненормальный интерес – пугал.

Посторонние шорохи в кустах отвлекли нас от увлекательной беседы.

– Ты слышала? – с опаской спросила я. – Или мне мерещится?