Андрей Геласимов - Чистый кайф

Автор «благодарочки» – Борис Геласимов

Чистый кайф / Андрей Геласимов. – М.: ИД «Городец», 2020.

© Геласимов А., 2020

© ИД «Городец», 2020

Треушников Антон, тебе спасибо за то, Что вдохновил на создание этого всего.

За диалог о здоровье – Треушниковой Наталье.

Теперь эта тема в романе Звучит действительно реально.

Вадику QП Карпенко и Грузу Олегу – За то, что помогли создать Ростов будто из лего.

Майку – за образ Майкла, С которого в романе начался весь лайф.

Вникай, Мой самый чистый кайф.

Седому – за помощь по теме зависимости И за поездку в Святогорский монастырь.

О том, как жгли мосты и как бывало жестко.

Виталию Буслаеву – за его воспоминания О лихих девяностых.

За помощь в работе во время тура – Мите Миловзорову, Спасибо, было здорово.

Николаю Дуксину – за все подробности, За сложности, за тонкости концерта в Олимпийской плоскости.

За монастырскую часть, за вдохновение на написание – Спасибо отцу Макарию.

Gazgolder – респект за крутизну, Басте – за «Чистый кайф», «Сансару» и «Мою игру».

За непотопляемый позитив – Ноггано.

Василию Вакуленко – за то, что он такой как есть, Другого нам не надо.

Ростову-папе – за всех его детей.

Рэпу – за то, что он по-лютому продолжает переть!

Ноябрь 2016, Дортмунд, Германия

На саундчек заявилась полиция с большой собакой. Митя пытался протестовать, но немцы его не слушали.

Овчарка нюхала наши колонки и кофры. Леша Джей нервно хихикал и предлагал показать ей голый зад. Саша лупил по своим барабанам. Аня распевалась. Немцы ждали, когда псина что-нибудь найдет.

Овчарка, конечно, мне нравилась. Я в детстве сам хотел такую. Но сейчас это был беспредел.

– Вы охуели? – задал я невинный вопрос начальнику этой прекрасной собаки. – У нас концерт через два часа. Последний концерт в туре.

Щуплый Джей, всегда готовый умереть за свободу, выкрикнул что-то злое и радостное из-за своего пульта. В шестидесятые он бы точно мутил где-нибудь в Боливии с Че Геварой и его братвой, однако припоздал родиться и стоял теперь против мировой тирании в одного.

– Дословно переводить? – вежливо спросила у Мити нанятая им девушка из местных русских.

– Нет, – сказал он. – В общих чертах.

Оказалось, что полицию вызвала хозяйка зала.

– Как так? Зачем?

– Имеет право, – пояснил через переводчицу герр полицист. – Это ее собственность.

– Митя, – с чувством сказал я. – Мы ее чем-то обидели? Или она видела у музыкантов дурь?

– Если бы видела, – резонно ответил он, – собака бы уже чего-нибудь нашла.

С этим нельзя было не согласиться. Псина спокойно сидела посреди сцены и улыбалась во весь свой овчаркин рот.

– Тогда пойдем к этой фрау, – объявил я. – Пусть объяснит за кипиш.

Фрау сидела посреди огромного офиса, который больше походил на гараж. Во всяком случае, рядом с ее столом был припаркован зачетный спортбайк. Еще один мотоцикл стоял у нее за спиной. По ходу, она сюда прямо на них и въезжала. Половину стены слева от фрау занимала широченная гаражная дверь. Повсюду висели фотки боксеров и бойцов ММА с разбитыми рожами. Одна такая фотка стояла перед хозяйкой на столе. С нее улыбался пацан лет восемнадцати, державший над головой чемпионский пояс.

– Митя, мы что, в боксерском клубе выступаем?

Он заторопился:

– Ты знаешь, она сама на нас вышла. Мы начали подбирать залы, позвонили паре владельцев, но тут она предложила свой.

– И чего?

– По цене было пиздец как круто.

– Стопэ, братан, – сказал я. – То есть фрау хотела, чтобы я читал у нее свой рэп, сделала большой скидос по аренде, а потом сама же пригласила ментов?

– Толян, я понимаю – нестыковочка получается, но давай, может, у нее спросим.

Я посмотрел на фрау, которая, скрестив на груди руки, спокойно дожидалась, когда мы заткнемся и поговорим с ней на ее языке.

– Давай, – сказал я.

– Госпожа Штайнбах, – начал Митя, глянув на переводчицу. – У нас, кажется, возникло недопонимание…

– Попроси их уйти, – сказала вдруг немочка по-русски, глядя на меня сквозь огромные темные очки и не дав нашей переводчице даже приоткрыть рот.

Мы с Митей переглянулись, и я кивнул. Когда они вышли, русская фрау за столом закурила и молча уставилась на меня.

– Ну? – спросил я через пару секунд этого молчания.

– Что «ну»?

– Может, объясните свои непонятки?

Она усмехнулась, выпуская дым:

– А я-то с чего буду объяснять? Это же ты ко мне пришел. Сам и говори.

Я хмыкнул и плюхнулся в широкое кресло напротив нее.

– Хорошо. Вы так со всеми музыкантами поступаете?

– Как?

– Полицию вызываете для обыска перед концертом.

Она подумала секунду и помотала головой.

– Нет, только с тобой.

– Да? Это почему, интересно?

Она пожала плечами:

– Потому что ты первый музыкант, который здесь выступает. У меня, вообще-то, боксерский клуб, если ты не заметил.

Она обвела рукой фотки на стенах.

– Послушайте, – начал я. – Митя мне только что сказал, что вы сами предложили…

– Я слышала, что он сказал, – перебила она меня. – Толик, я не глухая. А вот ты, похоже, слепой.

Фрау сняла свои темные очки, закрывавшие половину лица, и слегка наклонила голову набок.

На меня смотрел человек из такого далекого и такого невозможного прошлого, что поверить в это мог бы, наверное, только вконец обдолбанный нарик.

– Не употребляешь больше? – спросила она. – Я ведь из-за тебя одного полицию вызвала. Мне тут проблемы ни к чему.

– Майка… – выдавил я. – Ты как это?.. Ты откуда?..

Тогда в Ростове, больше двадцати лет назад, из-за Майки замутилась реальная жесть. Память о ней вытравливал годами. Теперь все это, конечно, нахлынуло.

В отжившем, сука, сердце ожило.

Поэтому концерт пролетел как в тумане. Мы работали четко, все шло своим порядком, но перед глазами мелькали не только руки всех этих ребят из фан-зоны.

Я снова видел дебильного Майкиного брата Дёму, перепачканного в чужой крови Вадика, ростовскую братву девяностых, рыбок пираний в городском бассейне и маму со шприцем в руке.

Все это перемежалось образом новой немецкой Майки – с мотоциклами, боксерами и фоткой ее сына на столе. Она им очень гордилась. Это я понял. Майкин сын – чемпион. Этого она и хотела от жизни. Чемпионства.

А нас держала за лохов.

Но ментов местных вызвала, конечно, чтобы отомстить.

Того, что я с ней тогда сделал, не прощают. Никто бы не простил.

– Бля! Держи его! – заорал вдруг из левой кулисы Майкл.

Вот тут я вернулся в реальность. По сцене ко мне бежал толстый немец в белой футболке, а наперерез ему летел Миха. У немца рожа счастливая, он чует – сейчас будет тачдаун.