Сергей Кравцов - Секьюрити номер тринадцать, или Дневники «топтуна»

После закрытия возвращаюсь в общагу под морозным ветром в распрекрасном настроении. Сегодня холодновато, градусов пятнадцать, не меньше. Прохладно и в нашем «бомж-отеле». Спать ложусь одетым в куртку.

Двадцать шестое ноября

В полвосьмого зашёл в кабинет директорши, и с порога увидел, что она уже там. Здороваюсь, отмечаюсь в журнале, она спрашивает, как бы, про меж делом, в такой, жеманно-капризной интонации:

– Вамм сколлько осталлось до коннца сменны?

Отвечаю, что второго декабря – последний день. Она поморщилась, как от зубной боли, и «жеманит» дальше:

– Вашей работой я очень недовольна. Уже в открытую совершаются кражи, как это недавно было с банкой энергетика, а вы даже не реагируете на это, как положено. Сделаю всё возможное, чтобы вы от нас ушли как можно скорее.

И смотрит так выжидающе. Может быть, думала, что я тут же паду перед ней на колени, и начну просить о снисхождении? Щас! Тоже мне, баронесса фон Мозгокрутен! Делаю вид, что мне всё сущее (да и она сама тоже) «до лампочки», и молча ухожу. Слышу, сзади доносится её недовольное сопение – как видно, она ожидала чего-то совсем другого.

…Появилась директриса дня три назад. Я сразу даже не понял, кто это такая. В глаза бросилось, что какая-то мадам с деловым видом ходит по торговому залу без пальто, везде суёт свой нос, смотрит на всех свысока, на физии за версту можно прочитать, как она всеми недовольна. Эдакая Мальвина в преклонных годах. Присмотрелся к ней, и вспомнил, что уже видел этот фейс на информационном стенде в вестибюле, где пришпилена куча благодарственных писем, дипломов и приветственных адресов «лучшему руководителю подразделения торговой сети «Купи!» Трапезиной Эмме Леонидовне».

Была она тот день всего час или полтора, после чего набрала здоровенную сумку продуктов, и ушилась. Ну а сегодня, как видно, решила взять все вожжи в свои руки, и показать свою «крутизну». Иду в зал и соображаю: а ведь мне она, и в самом деле, подгадить может – к гадалке не ходи, и, к тому же, очень даже здорово. Если Трапезина поставит перед Васиным вопрос о моём досрочном катапультировании из этой шарашки, то, сомневаться не приходится – это будет сделано в момент. И, хорошо, если перекинут на другой объект. Пусть даже вахту придётся отматывать ещё двадцать дней – это ещё переживаемо. А вот если вылететь вчистую, как штрафник, без копейки в кармане, то… Вот тут уж – совсем дело дрянь.

Хожу по залу, смотрю за обстановкой, а в голове крутится одно и то же: интересно, когда она будет звонить Васину, и как скоро он на это отреагирует? То, что ей самой «накапали» обе Аньки, особенно, дылда – сомневаться не приходится. Ну а директриса, надо думать, Васину напоёт – на целую оперу хватит. И, что же мне теперь, смирненько ждать команды «на выход»? Нет, это не годится. Уж лучше попробовать что-то отморочить самому. Но, что именно? И тут, вижу Шуру, которая пришла за покупками – у неё сегодня выходной. Сразу же вспомнилось, как она говорила про компромат на здешнюю магазинную верхушку. И тут меня осенило: а ведь это идея! Надо наехать на «Мальвину» угрозой разглашения здешних «тайн мадридского двора». Только, не самому же идти к ней, чтобы навешать ей лапши на уши?! Конечно, нет! Для этого есть Рустам. А где он сейчас?

Иду по рядам, и вижу грузчика за выборкой просрочки. Опять в тележку летят батоны, колбаса, сыры, сметана, шоколад, курятина, апельсины… Прохожу мимо него и, как бы невзначай, отмечаю:

– Что-то сегодня много просрочки!

Он согласно кивает:

– Да, Пэтровыч, сегодня много. Я вчера почти не выбирал, вот и накопилось.

– Но, всё равно, и вчера было не меньше, чем тысяч на десять. И сегодня тыщ на тридцать – самое малое. Вот так-то! Обрати внимание: на помойку выкинуть и на тридцать тысяч не жалко, а меня из-за какого-то копеечного энергетика, который, может быть, и не крал никто, директорша выгнать собирается.

Рустам сочувственно цокает языком.

– Она сама об этом сказала? – осторожно уточняет он.

– Сама лично! Ну, пусть, пусть выгоняет, – говорю это со зловещим, мстительным видом, – я тоже в долгу не останусь. Такое устрою, что мало никому не покажется!

– А что ты ей можешь сделать? – Рустам сокрушённо вздыхает.

– Да я-то сам, лично, ничего делать и не буду. Пусть делают с ней другие – те, кому это положено. Вот, скажи… Ты сейчас отгонишь эти тележки в грузовой терминал, и там всё, что в них лежит, должно быть занесено в специальный акт на утилизацию? Так? А его кто должен подписывать? Наверное, и я тоже, как человек посторонний, не подчинённый директору? И при мне же эти продукты должны быть или отправлены поставщику, или уничтожены. Верно? Но я-то этого ни разу не видел, и ничего ни разу не подписывал. Значит, за меня акт подписал кто-то другой, а эти продукты втихаря могли быть отправлены по каким-то мелким торговым точкам, и там проданы. Как думаешь?

Вижу, Рустаму отчего-то вдруг стало не по себе. Он даже в лице переменился. Начал уверять меня в том, что я неправ, что акты здесь охранники сроду не подписывали, а сама Эмма Леонидовна, можно сказать, кристальной честности начальница, и в жизни не допустит чего-то такого, что выходит за рамки положенного. С многозначительным видом на это киваю, потом указываю на виднеющуюся за стеллажами железную дверь запасного выхода.

– А вот, как ты думаешь, что скажут пожарные инспекторы, когда увидят вон ту дверь?

– А что с этой дверью? – Рустам с недоумением оглядывается.

– А ты не видишь? Она загорожена полками с товаром. И заперта так, что её и кувалдой не откроешь. А случись здесь пожар? Начнётся паника, давка, во входную дверь всем сразу не выйти, а эта – закупорена… Значит, кто-то или сгорит, или его затопчут. Так что, налицо грубейшее нарушение, за которое положен штраф офигенный. А то и увольнение по статье.

Рустам озабоченно хмурит лоб. Ну а я продолжаю, как бы в горячке разговора, впаривать ему свои соображения:

– Ты вчера вечером уходил, свои покупки показывал мне. Я уходил – показывал Аньке. А почему обе Аньки мне никогда не показывают свои сумки? А сама директриса? Она тот день такую сумяру себе наворочала, что еле несла. А я так и не увидел: оплатила она товар или нет? Это правильно?

Грузчик ошарашен до предела – такой крамолы, скорее всего, он не слыхивал ещё никогда. Он даже забыл о своей работе – замер, как манекен с батонами в руках.

– Но она же – дире-е-ктор! – с благоговением, почти шёпотом произносит он, до предела расширив глаза. – Она сама за всё это отвечает!

– Да, пусть отвечает за всё, что угодно! Хоть за восход луны. Но для меня она такой же человек, как и все остальные – она не хозяйка этому товару. И, ещё… У неё, что, есть справка о том, что она святая? Над ней тоже есть начальство, и ему, я думаю, будет интересно узнать, как наша Эмма Леонидовна и её помощницы таскают домой сумки с неоплаченным товаром.