Алексей Уманский - Легко видеть

И вот, лишь спустя два года после возвращения с Кантегира, он почувствовал угрызения совести, что и тогда не подумал облегчить ее участь, хотя это было в его руках, пусть даже не целиком. Ныне Алина зависимость от него показалась ему не только некоей абстрактной роковой несправедливостью, но и его, Михаила, грехом, поскольку именно он упорно продолжал выступать перед ней в качестве орудия этой несправедливости. Продолжать быть и дальше таким орудием он не хотел. Остальное зависело уже от Али. Кончилось тем, что она сама позвонила ему и раздраженно высказалась в трубку:

– Впервые встречаю мужика, который заявляет, что не прочь спать со мной, а сам не звонит девятнадцать дней!

Ее раздражение, равно как и претензию, Михаил пропустил мимо ушей – он мог не звонить хоть девятнадцать раз по девятнадцать дней и даже больше. Но игнорировать ее заинтересованность после того, что сказал, он уже не имел права и потому назначил ей встречу в квартире своих родителей, уехавших в отпуск, буквально на следующий день.

Он встретил ее у метро, и вскоре они оказались наедине. Аля заметно нервничала, и Михаилу это не нравилось, потому что ее волнение отнюдь не возбуждающе действовало на него в то время, когда предстояла работа, в которой он не должен был проявить себя хуже, чем мог. В подоплеке отсутствия энтузиазма, очевидно, было все-таки то, что к Але его никогда особенно не влекло. Внезапно раздался звонок в дверь. Михаил велел Але перейти в кухню и там подождать, а сам пошел открывать. Распахнув дверь и увидев мамину приятельницу, Михаил понял, что оставить ее за порогом невозможно, и провел ее в комнату. Это была дама промежуточного возраста между Михаилом и его матерью, и потому он и прежде посматривал на нее как на желательную и возможную партнершу по сексу, и, видимо, она тоже ощущала сходное волнение чувств, когда встречала его. Так получилось и на этот раз. Эмилия с излишней убедительностью (для этого ей пришлось возвысить голос) принялась объяснять, что просто, оказавшись рядом, решила заглянуть к его маме, поскольку об ее отъезде из Москвы еще ничего не знала. Михаил со своей стороны сообщил, что рад ее видеть, чувствуя, как лихорадит гостью, не знающую, что ее ждет в их первом случайном рандеву tet-a-tet. Она вышла замуж достаточно поздно – лет через восемь после того, как Михаил женился на Лене, и потому его дочь была заметно старше сына Эмилии. Все это быстро пронеслось в его мозгу, заставив подивиться стойкости их взаимно скрываемых стремлений к интиму. Ее фигура после замужества несколько расплылась, но привлекательности не потеряла.

Михаил видел, в какое смятение повергает ее мысль, а вдруг он сейчас пустится во все тяжкие, и тогда она окажется перед трудным выбором между сохранением верности мужу и адюльтером с сыном старшей подруги. Михаил действительно пустился бы, но в кухне, как на грех, ждала и слушала весь разговор Аля, а потому он не стал предпринимать никаких покушений. И Эмилия вскоре начала прощаться, одновременно испытывая облегчение и не очень понимая, почему мужчина, в глазах которого зажглось желание уложить ее в постель, не удерживает ее. Наконец, Михаил закрыл за Эмилией дверь и пошел в кухню за Алей. Он застал ее за странным занятием – она как автомат вытрясала в мойку соль из дырчатой солонки. На дне раковины накопилась целая кучка соли. Раздраженный бессмысленностью ее занятия, Михаил отстранил ее от раковины, пустил воду и смыл соль. – «Кто это, Миша?» – спросила наконец Аля. – «Мамина приятельница, но сильно моложе мамы». – «Она явно нервничала, находясь наедине с тобой». – «Совершенно верно, – подтвердил Михаил. – Если б не ты, я бы просто так не выпустил ее отсюда». Трудно было решить, что заставило его досадовать больше: то ли то, что Эмилия вторглась в его уединение с Алей, то ли то, что из-за Али сорвалась уникальная возможность выяснить до конца, так ли далеко, как он сам. разбегалась в мыслях Эмилия насчет их близости.

Однако неожиданный визит давно привлекавшей его женщины не прошел даром. Михаил почувствовал возбуждение, и взяв Алю за руку, повел ее в комнату. Там он сказал: – «Раздевайся! Я пока постелю!»

Одного взгляда на раздевшуюся Алю оказалось достаточно, чтобы вспомнить Фолкнеровское: «она была из тех, кто кажутся худенькими, пока с них не снимешь платье». Да, у нее действительно имелось все, что нужно – теперь он, наконец, разглядел, хотя обычно все хорошо угадывал в женщинах и под одеждой.

Аля не стала перечить его желанию. Это была не неопытная девушка, а видавшая виды женщина, которая не находит нужным ломаться перед мужчиной, поскольку знает, зачем пришла. Глядя на нее с высоты своего роста, Михаил почувствовал, что недооценивал ни ее сложение, ни ее готовность делать то, что ему нравится, ни ее умения вести себя в деле, и поэтому ему было особенно приятно брать ее. Он входил во вкус открывшейся перспективы и удивлялся, как Аля доблестно воспринимает бешеный натиск и откликается на него. Впрочем, судя по ее рассказам, ей могло нравиться ВСЕ.

Так продолжалось долго. Наконец, Михаил ощутил, что скоро может подступить извержение и, не желая подвергать Алю риску подзалететь от него, прервался на несколько секунд, чтобы надеть презерватив, после чего возобновил штурм с новой силой. Да, с Алей оказалось не скучно и вовсе не пришлось вымучивать «любовь». Михаил отдавался делу со все большей живостью, и когда он в момент кульминации взметнул Алю вверх, это показалось ему достаточно ярким увенчанием их близости, от которой он даже сегодня ничего особенного для себя не ожидал.

Однако чуть спустя радостное настроение было омрачено сделанным открытием. Он взглянул в лицо поднявшей голову Але и показал глазами вниз на себя. Презерватив, который должен был защитить Алю от неприятностей, а Михаила – от угрызений совести, облегал член, как трубка, из которой нахально выглядывала голая головка. Это случилось всего во второй раз в практике Михаила, а с Алей – стоило только начать. Он сразу послал ее мыться, но уже не было никакой уверенности, что она успеет предотвратить нежелательные последствия. Возможно, это еще раз свидетельствовало о том, что им не стоило сближаться.

Это произошло совсем незадолго до Баргузинского похода, а после благополучно возвращения оттуда Михаил пригласил Алю в ресторан. За обедом с хорошим венгерским вином он поинтересовался, все ли обошлось после лопнувшей резинки. Оказалось, что нет, и Але пришлось принимать меры, правда, без скоблежки. Она не выглядела угнетенной из-за такого оборота событий, и потому Михаил спросил, хорошо ли ей было тогда.

– Знаешь, будь это несколько лет назад, я была бы совсем счастлива!