Игорь Гатин - Однажды в СССР

– А какой вид спорта? – пророкотал его тяжёлый бас, теперь уже обращаясь к мальчишке.

– Плавание и бокс.

– Что-то не похож ты на боксёра. Больно худенький да бледненький, – лукаво подначил декан.

Ромка растерялся и неожиданно для самого себя брякнул:

– Вот у меня нос два раза сломан, – указывая на кривой шнобель. Ему даже в голову не пришло достать лежащую в папке кандидатскую книжку.

– А-ха-ха-ха! – развеселился профессор. – За одного битого двух небитых дают.

Вслед за шефом заулыбались и члены комиссии.

– Ну, что думаете, Эльвира Георгиевна? – отсмеявшись и посерьёзнев, обратился декан к самой старшей и, видимо, самой авторитетной здесь после него женщине-профессору.

Она, величественная аристократка, похожая на Фаину Раневскую, всё это время внимательно смотрела на Романа, не улыбаясь, даже когда другие смеялись, но и без недовольства, как, например, сидящая сбоку от декана секретарь приёмной комиссии. По тому, как напрягся Шукленков, Ромка понял, что именно сейчас решается его участь.

– Ну что ж, Виктор Никитич, я думаю, нужно дать мальчику шанс. Очень не хотелось бы сломать обещающую судьбу на взлёте. Бокс и золотая медаль – довольно редкое сочетание. Не находите? – словно обращаясь ко всем в комнате, закончила она.

Тут взвилась до того молчавшая секретарь, в чьи функции входили чисто процедурные вопросы:

– Никак не можем! У него же московской прописки нет! И, Виктор Никитич… – она, привстав, наклонилась к уху шефа и что-то горячо зашептала.

Не дослушав, тот рявкнул:

– Здесь я решаю, кого брать, а не замминистра! А ты вот что – за два дня должен на работу устроиться с лимитной пропиской. Сумеешь? – так же быстро остыв, как и воспламенился, обратился он уже к Ромке.

– Конечно сумеет! – быстро ответил за него Шукленков и, снова схватив за руку, потащил прочь из комнаты так же стремительно, как до этого втащил в неё.

– Спасибо! – извернувшись уже в дверях, успел крикнуть Ромка, обращаясь как бы ко всем, но глазами встретившись с божественной женщиной. Оказалось, что её глаза умеют смеяться и быть очень тёплыми. А ещё они были совсем молодыми…

Прошёл лишь месяц – а кажется, что целая жизнь. И он уже не был так уверен, что ему всё по плечу и он горы свернёт. Учёба представляла собой совсем не то, что рисовалось в мечтах. Работа была нервной и изматывающей. О тренировках пока и речи не шло, а скоро первенство МГУ по боксу. Людмила начинала напрягать своей ненасытностью в постели, поговорить же с ней было решительно не о чем. Она ничего не читала и ничем не интересовалась, кроме сугубо бытовых и меркантильных вещей. Он очень скучал по дому. Не хватало материнского тепла. Домашнего уюта и своей крохотной, но такой родной комнатки, где он мог спрятаться от всех жизненных невзгод.

Хлюпало под ногами, и почти хлюпало в носу. Что с ним? Не он ли заставил уважать себя самую отъявленную шпану района? Не он ли видел себя в мечтах героем романов Джека Лондона и Вадима Кожевникова? Блестящим дипломатом и бойцом невидимого фронта одновременно. Но как может его сегодняшнее положение привести к этой цели? Да и реальна ли она? Он ни с кем не делился своими мечтами, кроме Женьки – единственного друга, но тот остался в Пензе и находится в похожем положении – не поступил в Ленинградскую военно-медицинскую академию, вернулся домой и устроился работать в морг. Бр-р-р. Чтобы себя испытать. Письма идут долго. Телефона у Женьки дома нет. Он пару раз звонил ему по межгороду на работу, и один раз его даже позвали, но много ли скажешь по телефону, сквозь треск и помехи на линии. А поделиться и услышать слова поддержки и совета хочется когда плохо, а не когда и сам знаешь, что делать.

Что-то он запутался. Может, и правы были одноклассники, что остались дома и поступили кто в политех, кто в пединститут, а большинство – в техникумы, в том числе и советской торговли. Помнится, он смеялся над таким мещанским, как ему казалось, выбором. А сейчас сам торгаш. И что, приблизился он к своей мечте? Да и в чём конкретно она заключается? Тогда всё было очевидно. Поступит в МИМО на специальность «международные экономические отношения». Закончит на отлично. Поедет на ответственную работу за границу, где будет твёрдо отстаивать экономические интересы первого в мире государства рабочих и крестьян. Перехитрит алчных буржуев, зарекомендует себя. Его заметят, он будет подниматься по карьерной лестнице и дорастёт наконец до самого верха. А вот тут-то и произойдёт самое главное. Наверху, найдя единомышленников и используя власть как рычаг, они подточат систему изнутри и свергнут наконец это престарелое Политбюро, предавшее идеалы революции, и исправят все ошибки – вернут стране подлинные «свободу, равенство и братство»! А на меньшее он не согласен!

Был не согласен. А сейчас? Все вокруг имеют конкретные планы в жизни и как-то претворяют их в меру сил и способностей, а он даже поделиться своими не может – засмеют. Реальность – то, что ему за воротник капает дождь, он хочет есть и спать. А жрать у него нечего. Значит, надо идти к Людмиле. Она, конечно, покормит, но и останется у него, как пить дать. А рано утром – на работу, и опять двенадцать часов однообразной рутины, действительно, за какие-то несерьёзные сорок рублей в месяц, на которые не то что прожить, пропитаться невозможно. А Олег чуть ли не каждый день по столько зарабатывает и имеет совершенно чёткую и реальную установку в жизни, которая вызывает восхищение у той же Людмилы, да у всех вокруг. И он постоянно зовёт его с собой, говорит, что в этом нет ничего сложного, он всё покажет и расскажет, и Ромка сможет точно так же зарабатывать в те выходные между сменами, которые сейчас он проводит в читалке, конспектируя труды классиков или ломая голову над дифференциалами, что никак не приближает его к мечте и вряд ли вообще пригодится в реальной жизни.

Сначала его потрясли рассказы Олега про то, чем он занимается. Ромка был бесконечно далёк от этой сферы человеческих отношений. Ему казалось, что деятельность Олега, очевидно, незаконна и постыдна, хотя он не мог объяснить, чем именно. Деньги вообще представлялись ему рудиментом капиталистической эпохи, которые должны постепенно исчезнуть, по мере продвижения по пути строительства общества развитого социализма. Да и Маркс об этом пишет со всей определённостью. Он назубок знал все функции денег! И в теоретическом споре неизменно клал Олега на лопатки. Но тот лишь посмеивался и продолжал гнуть свою линию, что на самом деле деньги в этом мире решают всё. Свои аргументы «против» Ромка додумывал, уже взбегая по лестнице на пятый этаж, с удивлением отметив, что у него появилась одышка. Да, он далеко не в лучшей своей спортивной форме.