Матвей Башлаков - Моцион. Сборник рассказов

Он выкинул окурок в клумбу и сел на ступеньки. Я сел рядом с ним.

– Слышь, хочешь я тебе историю про Курта Кобейна расскажу? – спросил он тогда. Хрен его знает, к чему ему вообще эта история. Помню, я выгнулся так нелепо на ступеньке, будто потягивался, и сказал ему, что пусть рассказывает, что хочет.

– Короче, однажды, Кобейн был на какой-то пьянке, и в общем во время этой пьянки, какая-то его подруга написала на стене "Kurt smells like teen spirit", что значит "Курт пахнет подростковым духом". В тот момент они пиздели о свободе там, о смысле жизни, и Кобейн решил, что эта фраза – метафора о нем. Ну и назвал ей сам знаешь какую песню.

Я вспомнил знакомые мне аккорды.

– Ну а по итогам-то знаешь, что вышло? Оказалось, что Курт помацался с какой-то девкой, которая напшыкалась духами с названием "Teen spirit", – сказал он и затряс головой, – ты блять понимаешь масштаб иронии. Подростковый дух, бунтарство, желание перемен. Кобейн написал гимн для целого поколения американских подростков. А что в итоге. Большие дяди заботливо разлили этот гимн по бутылкам и продали подороже. Вот и все бунтарство. Понимаешь? Сейчас любая борьба превращается лишь в шестеренку в огромной капиталистической машины. Ты блять понимаешь? Борьба с этой машиной, идёт даже ей только на пользу. Поэтому и борьба выглядит смешно и нихуя она не способна изменить, потому что не имеет никакого смысла.

– А что по вашему имеет смысл? – молниеносно среагировал я. Дед немного смутился. Было видно, что он не ожидал от меня встречного вопроса. У меня появилась догадка, что он любитель вот так вот поприставать с рассказами к разным людям, но похоже люди его не воспринимают и обычно просто молчат ему в ответ.

– Ты, браток, я вижу нормальный пацан и будущее у тебя большое будет. Послушай меня старого, – сказал он, взяв меня за плечи и взглянув мне прямо в глаза. Глаза у него были такие, словно он с ума сошёл. Губы тряслись, ноздри расширились, – Будь счастливым сейчас. А то знаешь как бывает. Успеется, успеется, а в итоге сидишь ты блять старый, молодость прошла и жалеешь, что хуйней всякой занимался. Вы молодые все считаете, что у вас времени много, можно все успеть. Да только я тебе скажу, что это очень наивно и потом уже когда спохватишься, что жизнь то кончается, будет поздняк метаться, – проговорил он и отпустил мои плечи.

– Жизнь то она здесь, сейчас происходит, – продолжал он, – а не в понедельник или вторник. И не через месяц, и не через год, а сейчас. Запомни это братец и постоянно борись за это "сейчас". Вот чувствуешь, что жизнь становится такой, будто воду с накипью пьёшь, значит о своем сейчас нихуя ты не заботишься. И самое главное, – сказал он и поднял палец в небо, – не думай, что все хорошее к тебе само придёт. Так можно долго прождать, а ждать то нихуя не нужно. Делать нужно, делать – договорил он и похлопал меня по плечу.

– Я ответил на твой вопрос? – с надменным видом спросил он.

– Вполне, – деловито ответил я.

– Ну вот и прекрасно.

Тут дед посмотрел на свои старые блестящие на солнце часы.

– Ладно, чёт распизделся я тут, а мне ещё внучку забирать из детского сада, так что пойду я. Давай, чао какао, – сказал он и мы на прощанье пожали руки.

– Я если что, в табачном у хлебозавода работаю, так что заглядывай на досуге, – прокричал он уходя.

– Обязательно, – улыбаясь, ответил я.

Он исчез за поворотом, а я так и остался стоять около колонны и переваривать полученную информацию.

Старые люди очень одиноки. Но самое страшное, это когда старые женатые парочки друг друга уже давно не любят и при этом друг друга презирают. Ты вроде и живёшь с кем-то на одной площади, а одиночество душит ещё сильнее, чем когда живёшь один.

Потом мне захотелось пить, и я направился до близлежащего "фикс прайса". Поднимаясь по лестнице, мне навстречу шли две подружки. Одна была довольно широкая баба, с невнятными чертами лица, которые у меня сразу же вылетели из головы. Вторая была грудастой блондинкой с острым длинным носом. Она мне подмигнула, но я сделал вид, что задумался и мне нет до неё никакого дела. В "фикс прайсе" я наткнулся на книжку Мураками за семьдесят рублей. Открыв первую страницу, я прочитал: "В ту весну Сумирэ исполнилось двадцать два года, и она впервые в жизни влюбилась. Сумасшедшая любовь обрушилась на нее, как смерч, способный вмиг опустошить бескрайнюю равнину: все, что имеет хоть какую-то форму и попадается на пути, он сметает под корень, без разбору швыряет в небо, ни за что ни про что кромсает в клочья и корежит до неузнаваемости, после чего, нимало не утратив мощи, уносится к Тихому океану, безжалостно рушит Ангкор Ват, по пути, в индийских лесах, испепеляет семейство несчастных тигров, в персидской пустыне превращается в самум и хоронит в песке целый экзотический город-крепость…".

Я не удержался и в голос рассмеялся на весь магазин. Две женщины под сорок даже отшатнулись и быстро передвинулись в соседний отдел. Но несмотря на взрыв смеха с моей стороны, книгу все-таки я приобрёл.

Зачем?

Помечтать.

Любовь, лююбовьь, люовь, любюл, блю, лювобь…

Я купил помимо книги воду и вывалился на улицу. Потом мне позвонил мой друг Максим и предложил мне упороться кофеином. И да, тут нет опечатки. Кофеином. Я бы в жизни не поверил, что это возможно, если бы не услышал это от Максима. Максим – это тот еще торч. Помню случай, как он дунул и пришел в школу ко второму уроку, на физику. У него еще уши такие смешные, но это ладно. И в общем сидит он в кабинете, как обычно гоняет балду, и тут приходит школьный зам по безопасности, по кличке «Гоблин». В другой раз расскажу, чем он заслужил такое прозвище. Это слишком долгая история.

В общем, Гоблин выбрал восемь человек из класса и заставил их идти сдавать тест на наркотики. Максим был в их числе.

Ох, вы бы видели, какие у этого торчка были испуганные глаза. Когда они ушли, я уже представлял, как собираю передачку Максиму в колонию. Прошло 10 минут урока и тут я вижу такую картину. Сначала громкий топот за дверью в коридоре, а потом Максим всовывает свою ушастую голову в дверь и кричит:

– Два кокаина, три гашишА.

Потом садится ко мне.

– Ты придурок совсем? – спрашиваю я его, – ты как здесь оказалась?

А он мне отвечает.

– Да я когда они вышли, отстал немного и во дворы свернул. Ну а потом и здесь оказался.

В общем, пронесло Максима, нечего добавить. Удача улыбнулась ему в очередной раз. Но все-таки, продолжим нашу историю. Я пришёл к Максиму и тот по-хозяйски угостил меня чаем. А потом мы сели за кухонный стол, и он выложил на него 4 белые капсулы. Ну и мы, недолго думая, как писала пост-революционная поэзия, начали наводить марафет. Как там писал наш любимый поэт Маяковский?