Георгий Левченко - Люди

«Зачем ходить? Пожалуйста, оставайтесь, я сейчас всё устрою».

«Мы не хотим вас обременять, у вас и без того сложное задание».

«Никакого обременения. Где хранятся наши документы по данному вопросу, я попросту не знаю, а в финансовое управление может сходить одна из моих коллег, у неё там мать работает, – добродушно, по-деревенски признался я. – Лучше я вам организую на стол».

Я вновь вылетел из кабинета, но теперь с энтузиазмом, всунул в руки девочке из соседнего кабинета, увлечённо переписывавшейся на рабочем компьютере в социальной сети с кем-то из подруг, приказ, повелительным тоном скомандовал, чтобы она показала его матери, и, не дожидаясь спесивого отказа, помчался к отцу, директору местного продуктового магазина. Хорошо, что он оказался на месте. Обрадовавшись моей просьбе помочь с угощением для проверяющих из областного центра, отец с сугубо холопским подобострастием пошёл вместе со мной на склад и выбрал самое лучшее, самое дорогое, что можно было найти в нашем захудалом городишке. Он даже порывался пойти побеседовать с приехавшими дамами, что было уже явно чересчур. И, честно говоря, проучившись 4 года в областном центре, я прекрасно понимал, то, что являлось у нас пиком роскоши, даже проверяющим могло показаться второсортным общепитом, желанием на них сэкономить.

Однако какое-то время прошло, и заместитель должен был вот-вот появиться.

Разложить всё принесённое в моём кабинете не имелось никакой возможности, это я понял ещё в магазине, поэтому взял у охранника ключ от одного из пустовавших кабинетов, с мальчишеским умением накрыл на стол чем бог послал, привлёкши к этому вторую девочку из соседнего кабинета, и пригласил туда проверяющих. Пока они ели, в мой кабинет вошёл заместитель, спросил, где эти стервы, и тут же вышел. Больше я их тогда не видел.

Вот и всё, этим все мои заслуги в эпизоде заканчиваются, собственно, ничего более я и сделать-то не мог, впоследствии даже не поинтересовавшись результатами проверки и забыв о прошедшем визите. Однако через месяц Валентина Сергеевна, поймав меня в коридоре, неожиданно сказала:

«Я разговаривала с Анастасией Петровной, ты молодец, не растерялся».

«Какой Анастасией Петровной?» – искренне удивился я.

«Той, что была у нас с проверкой. Говорит, очень энергичный молодой человек. И очень контактный. Будешь теперь у нас с людьми общаться».

Я совершенно не понял, о чём идёт речь, да и не хотел разбираться, мне было всё равно, с людьми так с людьми, мне ведь тогда казалось, что здесь я ненадолго, вскоре пойду дальше и сам в один прекрасный день стану указывать этой Валентине Сергеевне, что ей делать. И ещё. Этот эпизод прекрасно демонстрировал то, что в принципе можно ничего не знать, ни в чём не разбираться, ничего не делать, и всё равно оставаться на коне. Последующая деятельность окончательно меня в этом уверила и не потому, что не нашлось предмета для уяснения, а потому, что их, наоборот, оказалось очень много, и все они являлись поверхностными, часто друг друга сменяли, посему можно было не сосредотачиваться ни на одном из них.

IV

Первая поездка, однако, оказалась для меня полной и до крайности неприятной неожиданностью, и я до сих пор теряюсь в догадках, какой же в ней заключался смысл? В конце года, 22 декабря, когда никто уже в администрации и не помышлял о работе, все ждали нового года, каникул, а после них – худшего времени в году, отчётного периода, мой сосед по кабинету, с которым мы приятельствовали и который смотрел на меня свысока, выдернул меня с репетиции новогоднего представления в актовом зале и с нескрываемым удовольствием препроводил к начальнице. Точнее, не буквально «препроводил», просто прошёлся со мной по лестнице и коридору, здание было незатейливым, постройки годов эдак шестидесятых, некоторые хлева на свинофермах выглядят приличней, и завернул в наш совместный кабинет, а я – к ней, но удовольствие он тогда действительно испытал, во-первых, потому что относился ко всем нашим низкопробным колхозным балаганам с нескрываемым презрением, а во-вторых, знал, что меня ожидает какая-то неприятность.

«Садись, Дима. Зачем ты так вырядился?»

«Репетировали».

«Но не в рабочее же время!»

«Я времени не выбирал, мне сказали – я пришёл».

«Ладно, – ничего более она возразить не могла, поскольку подобные ублюдочные спектакли очень уважало спесивое воровское отребье, возглавлявшее администрацию. – Ты завтра едешь на два дня в составе областной делегации в соседнюю область. От тебя ничего не требуется, поездка сугубо формальная, максимум, о чём тебя могут спросить, из какого ты муниципалитета и где он находится. На это-то ты хоть сможешь ответить? Тебя довезут до областного центра, вот телефон водителя, свяжись с ним, к министерству экономического развития, там ты присоединишься к областной делегации. И не забудь представиться, кто ты и откуда. Дальше держись её. Сказали, что транспорт и номера в гостинице предусмотрены».

Вот тебе на! А у меня уже и вечер был распланирован, хотелось поиграть на компьютере, и вообще тащиться куда-то по холоду и сугробам особого желания я не испытывал.

«А как же репетиции?»

«Не бойся, на время поездки я тебя от них освобождаю».

«Да не хочу я никуда ехать!»

«Придётся. Приказ о командировке подписан».

Выйдя из её кабинета, я тут же позвонил отцу и объявил, что увольняюсь с работы. Он спросил почему, я ответил, что не хочу по холоду ехать неизвестно куда и неизвестно зачем накануне нового года, а он попросил меня потерпеть ещё чуть-чуть, поскольку потом обязательно станет легче. Я долго не соглашался, упирался, отец уговаривал, и в итоге я сдался. Подумаешь, ну съезжу разок напоследок (я всерьёз решил уволиться), посмотрю, что да как, о чём вся суета, а на компьютере наиграюсь на новогодних праздниках.

В тот день я посчитал себя вправе уйти с работы на час раньше, потому что мне надо было собираться в дорогу. В итоге собирала меня мать, а я, как и намеревался, весь вечер просидел за компьютером. И чего такое как я дурачьё делало по вечерам до его появления? Ко сну я отошёл как и всегда в начале первого часа ночи, и звонок будильника в пять утра застал меня в полном изнеможении от бесплодно пролетевших бессонных часов. Пожалуй, это была моя первая бессонница после вуза, но тогда её причиной являлись ночные попойки, а сейчас – непонятное волнение и непередаваемое ощущение собственной никчёмности. Меня просто использовали как расходный материал, чтобы заткнуть какую-то дырку, отправив перед самыми праздниками в унизительное путешествие, возможно, просто по причине чьей-то скотской лени или не менее ублюдочной некомпетентности, из-за коих под конец года оказались не использованы бюджетные деньги, выделенные на проведение переговоров, презентаций и прочей чепухи, которые начальству уж очень хотелось освоить и заодно погреть свои кривые волосатые ручки, например, на оплате гостиницы более дешёвой, чем числилась в документах. Сейчас я, конечно, понимаю, что другого отношения к себе ждать мне не следовало, но тогда… Тогда я ощущал раздражённое бессилие перед такой мелочью, как приказ по службе. Почему я сам оказался ещё мельче его?