Анатолий Гололобов - Откровение

Похоть, получившая свободу действий, немного прошелся по комнате, взглянул в глаза Любви и снова улыбнулся, словно призирая её в чем-то. После он взглянул на того, кто сидел в большом тронном зале на своём престоле, на виновника торжества и руководителя балом падших, каким видел его нелюбящий сын. Это был старый, но ещё явно в форме и не казавшийся старым, дедушка, которого ещё смело можно назвать дядей. Седой волос, зеленые глаза, морщинистое возле глаз лицо и всепрощающий, такой легкий и безмятежный, но в тоже время сильный и строгий взгляд. Могущественное тело, скрытое под тканью одежды, всё же выдавало свою структуру. Константин, который по возрасту не на много уступал ему, привык называть его Кристо, что с латыни означало имя Господа. В повседневной жизни он придавал внимания строгим, деловым костюмам, которые подходили ему как никому другому, пусть он и редко гулял среди людей.

– Да, ты знаешь, у меня есть что спросить, – медленно начал безымянный. – Скажи мне, «всемогущий», к чему всё это торжество, к чему эти загадки и речи, какие-то там наставления, сожаления, констатирование и без того известных фактов на счет людей и их пороков, к чему всё это? – Ты ведь сам их создал, такими грязными и невежественными, слабыми, трусливыми, грешными, – это всё твоих рук дело. Ты можешь все изменить в одно мгновенье, сразу всем всё простить и в царство небесное впустить. Но нет же, пусть мучаются. Пусть одни голодают, другие умирают, остальные теряют близких, терзаются в агониях, убивают друг друга, бьют, насилуют, грабят, тонут в похоти и пребывают в алчности, гордятся и тщеславием болеют. Пусть смерть без конца и края забирает жизни людей, умерших от геноцидов и войн, болезней, страданий, катаклизмов, и просто из твоей прихоти. Пусть всё будет столь ужасным, да? Зачем все это, я не вижу смысла, открой мне, поведай мне истинную цель, так называемого Божьего замысла. Он вообще у тебя есть? Или же ты просто садист и у тебя скверное чувство юмора? – после такого динамического выступления, во всей «картиной галерее» наступила минута молчания.

В это время, Константин, хоть и понимал, что его брат вспыльчив и наивен, дерзок и невежественен, но сам не мог скрыть интереса в ответе, который вот-вот должен был предоставить ему Отец. Любовь, наблюдая за происходящим, была немного огорчена доводами Похоти, но по окончанию его пламенной речи улыбнулась, всепонимающей и яркой улыбкой и взглянула ему в глаза, которые были наполнены агрессией, и в тот момент мимовольно избежали встречи с её взглядом.

Господь, немного помолчав, взглянул на своего сына. Ему было приятно, что его заботит подобное, пускай не из любви к людям или же из жалости к умершим, а просто из поиска истины. Он мог ответить ему сразу, прокомментировать каждый пункт обвинения, предоставить ответ на последующие вопросы, но он ограничился доброжелательной улыбкой и лишь одним словом:

– Время – сказал он. – Время, сын мой. Пройдет немного времени, и ты все поймешь.

– Ты стар и жесток, к чему эта ухмылка, что ты пытаешься сказать? В том, что ты делаешь нет ни истины, ни мудрости, это лишь слова, которые людям не понять, не в двадцать первом веке и даже не в сотом.

– Помимо времени, тебе так же не хватает любви, настоящей, искренней, без сожалений и поиска недостатков, истины, ответов. Тебе не хватает любви к людям, животным, ко мне, к брату своему, к ближнему, ко всем деяниям людским и Божьим, тебе не хватает любви.

Сейчас искатель правды не мог скрыть разочарования, он так же не был доволен тем, что его обвинили в отсутствии любви к своему брату, ведь кому как не Константину он доверял больше любого другого создания. Потом он посмотрел на Любовь, на эту юную и очаровательную девушку, которая смотрела на него с явным желанием помочь, помочь обрести то, чего у него не было. Но все это, пожалуй, вызывало у него одну только жалость. Он свысока посмотрел на нее и сказал:

– Любовь – это иллюзия, придуманная самими людьми для прикрытия своей низости и пороков. Они просто прячутся за нее как за щит, будто они способны любить и им все должны прощать. Нет же, для них любовь – это инструмент, привычка. Да, бесспорно, все так друг другу навязывают счастье, все влюбляются, делают вид что счастливы, а некоторые, тут даже я не отрицаю, и впрямь, счастливы, но на долго ли? Сколько длится эта влюбленность, это влечение? Месяц, два, полгода? А потом что? – Повседневность, пошлость. Потом Я берусь за них, и ни о чем кроме секса и разврата уже никто не думает. Муж хочет переспать с дочкой, жена изменяют ему с соседом, дочка же спит со всеми без перебора – вот он, результат вашей любви, пародия жалкая. Даже на предсмертном одре, мы все желаем лишь похоти. Умирая от рака, лысая и худая как скелет женщина, просит, чтобы с ней переспали напоследок. Умирающая жена, просит мужа о том же, когда он в свою очередь не думает о любви, а думает о том, будет ли секс на прощание или нет? Черт с ней, с вашей смертью, возможно я переборщил, но всё же, вышесказанное мной, ещё существовало ранее, а сейчас? – Сейчас вообще никто о тебе не думает, – он перевел взгляд на Любовь, – ты пытаешься спасти мир, святая наша и блаженная Любовь. Признай, ты просто бессильна. «Меняющая мир», – куда там! Ты даже влюбленного человека спасти не можешь, что уже говорить об разуверенных!

Он со злостью посмотрел на Бога, а потом перевел взгляд на неё, но это не было то зло, которое желают своему врагу слабые соперники. Эта злость была вызвана жаждой справедливости и запалом речи. Он на самом деле не призирал любовь, не ненавидел её, ему она просто казалось бессильной и по-смешному безнадобной в этом мире. Хотя он каждый раз надеялся, что она все-таки сможет сотворить что-нибудь с той или иной парой людей, которых брала под свое крыло.

– Ты многого не понимаешь, но поймешь, вскоре. Знай, я не держу на тебя зла за твои слова, они весьма логичны, и ты вправе их произносить… Ступай, отдохни и главное помни, всему свое время, – ответил ему Отец.

Недовольный результатом беседы он разочаровано взглянул на тех, кто стоял перед ним, и резко повернувшись, зашагал к выходу. Константин посмотрел на Господа, немного с жалостью за своего брата, потому как он хотел помочь ему, но не мог предоставить ответа, но также и с пониманием, и лишь кивнул головой, на что получил, сопровождающий рукой ответ и позволение уйти.

Когда он вышел, то еле успел заметить Похоть, которая вот-вот скроется за углом дома. Он шел быстрой и раздраженной походкой, руки у него в карманах, а на лице явное недовольство, вызванное не приносящей результатов беседой. Когда Смерть догнала его, то услышал, как тот приговаривал про себя:

– Старый кретин! Ты знаешь, – обратился к уже шедшему рядом другу, – мне порой кажется, что он сам запутался и не понимает, что вообще происходит.