Леонид Подольский - Распад

Как бы там ни было, Соковцев относился к Евгении Марковне с плохо скрываемым недоброжелательством и, в свою очередь, насмехался над её работами, называя их не иначе, как чепухой и галиматьёй, а её саму – напыщенной старой курицей. Правда, так же, как и профессор Маевская, он позволял себе подобные высказывания только в узком кругу ближайших приспешников, что, однако, не мешало, в тот же день знать о них всему Институту.

Эти вот филиппики и были единственной формой общения между ними, потому что за первые два года пребывания Соковцева в Институте, они ни разу между собой не разговаривали. Соковцев, если ему что-то требовалось от профессора Маевской, всегда обращался к ней только через секретаршу, а Евгения Марковна демонстративно игнорировала заместителя директора по науке, по всем вопросам обращаясь к ученому секретарю.

Первый разговор с Владимиром Николаевичем состоялся у Евгении Марковны лишь в конце второго года, когда Соковцев пригласил её к себе с отчётом. Он предложил Евгении Марковне сесть, бегло просмотрел отчёт, почти двадцать страниц машинописного текста. Губы его при этом высокомерно кривились, а щека дёргалась от тика, и Евгения Марковна, наблюдая за его мимикой, всё больше наливалась раздражением и злостью.

В кабинете, таком знакомом – ведь Евгения Марковна сама не так давно восседала в нём – всё было теперь совсем иначе. Обширный двухтумбовый стол был чист и пуст, вместо прежних стульев стояли глубокие мягкие кресла, а в книжном шкафу, где раньше стояли произведения классиков марксизма, и годами без дела пылились старые отчёты, папок теперь совсем не было, а вместо них располагались несколько толстых, солидных книг на английском языке, образуя странную компанию с классиками. И даже на стенах вместо диаграмм, изображавших растущее в Институте год от года количество защищённых кандидатских диссертаций (годы, когда это количество уменьшалось, на диаграммах не отображались), висела бёрингеровская схема «Пути метаболизма», электрифицированная карта международных связей Института с городами-лампочками, а на маленьком столе, в углу, красовались разные рекламные проспекты. Даже портреты Боткина и Павлова (их Соковцев не посмел тронуть, со злорадным удовольствием отметила Евгения Марковна), ныне соседствовали с рекламными пейзажами Парижа, Лондона и Чикаго.

– Космополит, – с завистливым неодобрением подумала Евгения Марковна.

…Лет двадцать пять назад, или чуть больше – она работала тогда у Николая Григорьевича – Головин вызвал её к себе, и, плотно затворив двери кабинета, сообщил:

– Завтра будет митинг. Пришло указание срочно осудить Роскина и Клюеву за передачу рукописи в США 32 32 Советские ученые Н.Г.Клюева и Г.И.Роскин в 1946 году опубликовали книгу «Биотерапия злокачественных опухолей», в которой описали действие противоопухолевого препарата «КР». В том же году авторы через академика В.В.Парина с согласия министра здравоохранения СССР Г.А.Митерева передали рукопись в США. В США в связи с недостаточной аргументированностью данных, книга опубликована не была. Однако академик В.В.Парин был обвинён в шпионаже в пользу США и приговорён к заключению сроком на 25 лет (через 7 лет реабилитирован), над Н. Г. Клюевой и Г.И.Роскиным, а затем и над Г.А.Митеровым, были устроены показательные «суды чести», имитировавшие настоящий суд, с многочисленными общественными обвинителями, но без общественных защитников. Параллельно в партийные организации было направлено закрытое письмо ЦК, в котором осуждались Н.Г.Клюева и Г.И.Роскин. В процессе обсуждения письма демонстрировалось осуждение их общественностью. Что касается научного существа открытия, то эффективность препарата так и не была никогда доказана. . Я тебя прошу выступить. Это тебе зачтется… и потом… ты сумеешь деликатнее, чем другие… – он стоял перед ней, высокий, стройный, красивый, и солнечная дорожка, трепеща мириадами пылинок, тянулась к нему от окна.

– Нет, я не хочу, – Женя капризно надула губы – Это такая мерзость.

Николай чуть-чуть побледнел и съёжился, хотя в кабинете было тепло.

– Конечно, и без тебя найдутся желающие. Но я думал…

– Нет, не хочу… – упрямо повторила Женя. Это было её право – смотреть ему в глаза и говорить то, что думала.

И он, Николай, признал это её право. Он вдруг окончательно сник, устало сгорбился, подошёл к Жене, и взял её руки в свои.

– Ты думаешь, я дрянь? Думаешь, мне это очень нравится? Это ты можешь отказаться, потому что мы здесь с тобой вдвоём, и у нас особые отношения… A мне деваться некуда… Ты пойми… Никогда у меня не было выбора. Человек неволен… раб… – он явно был расстроен чем-то ещё, кроме Клюевой и Роскина. Как потом оказалось, гроза собиралась над его тестем, а значит, и над ним самим…

– Я понимаю… – Женя погладила его голову. – Я тебя ни в чём не виню. Это не ты, это наша собачья жизнь…

Но сейчас, два с половиной десятилетия спустя, профессор Маевская ничего этого вспоминать не хотела, и слово «космополит» звучало для неё ругательно. Во всяком случае, в кабинете у Соковцева, глядя на его нервные, худые, с длинными пальцами руки, она желчно повторяла про себя:

– Космополит, хвастун.

Эти книги на английском в роскошных переплетах, берингеровскую схему и даже виды Чикаго, Лондона и Парижа, он, казалось, выставил нарочно, чтобы доказать ей своё превосходство. И она, почувствовав, как кровь приливает к лицу, подумала с острой завистью и обидой:

– Кэгэбэшник проклятый. Месяцами сидел в Америке, делал там науку, а мы, в свои лучшие годы, дрожали и прятались от мира под павловской шапкой 33 33 Под павловской шапкой – в позднесталинский период была развёрнута беспрецедентная кампания возвеличивания всего русского; в физиологии – учения И. П. Павлова об условных рефлексах. Во всех физиологических и медицинских работах было принято возвеличивать И.П.Павлова и его учение. При этом стоит заметить, что И.П.Павлов – действительно великий учёный, лауреат Нобелевской премии и был чрезвычайно критически настроен по отношению к Советской власти. При жизни власть его не любила, после смерти – превратила в идола, а позже забыла. ! И теперь он нас учит.

Владимир Николаевич долистал отчет и нажал на кнопку звонка. В тот же миг в кабинет вошла секретарша.

– Танечка, принеси прошлогодний отчёт профессора Маевской, – Соковцев ехидно улыбнулся. – А можно и позапрошлогодний.

Секретарша так же безмолвно вышла.

– Евгения Марковна, у меня создаётся впечатление, что вы топчетесь на одном месте. К сожалению.

– А вы думаете, Владимир Николаевич, что мы каждый год можем делать по открытию? – не менее ехидно отпарировала Евгения Марковна, очень тонко намекая на неудачу Соковцева в университете, при обсуждении его последнего открытия.