Адита Сигорян - Всё помнят города

– Странно, – отметил он. – Я думал, к нему со всей России приезжают только за тем, чтобы на Сиян в озере посмотреть. Вот только не всем он показывается. И нашему брату, ни разу не отозвался.

– Наверное, и мне не ответит, – опечалился я.

– Как знать. А попробуй, послать на Светлояр кого-нибудь в сане, – предложил Горький. – Если Сиян с мирянами не в ладах, может, к священнику выйдет?

– Да как же он выйдет? – не понял я.

– Поверь, братишка, – вздохнул Горький. – Город, чей дух веками кормился верой в него миллионов, способен на многое! Ему хватит силы принять любой облик, и даже предстать во плоти. Разве ты не встречал подобных примеров?

– Встречал, конечно, – припомнил я. – Но то ведь были погибшие города!

– Я не уверен, что Сиян жив, – признался Горький. – Возможно, он рухнул в карст, а легенда о нём – просто вымысел. Но если в неё верят люди…

– Спасибо, я понял тебя! – воспрял я, уже загоревшись энтузиазмом. – Попробую!

– Удачи, брат, – попрощался со мной наш староста региона. – Мир праху твоих добрых соседей.

К девяти часам утра о случившемся в Окольках уже знала вся Нижегородская область и вся Россия. Один Нил Иванович пребывал в счастливом неведении, сидя на посту в своей милицейской будке. Кинди Кут Шари был с ним и его, похоже не меньше, чем меня, заботил вечный вопрос о спасении души после смерти тела.

– Если бы души перерождались, как ты говоришь, воплощаясь каждый раз в новых этих… Аватарах, – спорил с ним Нил Иванович. – То, наверное, каждая бы душа для себя пожелала тело без отклонений! Не рождались бы тогда слепые, безногие, и умственно отсталые дети.

– Наши поступки, слова и мысли, как и мысли о нас окружающих, закладывают те или иные черты наших следующих воплощений, – объяснял ему Кинди. – Кто слыл слепцом, не замечая за собой дурных дел или хаоса, который творил он сам в своей жизни, тот рискует стать слепым в будущем. А кто всю жизнь просидел без дела, может родиться без ног. Это называется карма.

– А ты, – будто в шутку спросил его Нил Иванович. – Кем сам-то был в прошлой жизни?

Кинди загадочно улыбнулся.

– Я воевал, – размыто ответил он. – Но погиб не от огня и меча, а от жажды. Погиб, но не сдался.

– И с кем воевал? – усмехнулся Волюка. – С фашистами? Или, может, с Наполеоном?

– С китайцами, – вздохнул Кинди. – Но это было давно, задолго до этих великих войн.

Больше он ничего не сказал Нилу Ивановичу. В этот момент, к ним в будку вошла Яна Тройкина и, увидев Кинди, перевела на лейтенанта вопросительный взгляд.

– Это кто у Вас? – поинтересовалась она у Волюки.

– Вот, сам не пойму, расспрашиваю, – растерялся тот. – Говорит, с китайцами воевал. С документами у него всё в порядке.

– Возьмите ключи, – безучастно сказала Тройкина, протянув лейтенанту два ключа с брелоком в связке. – Будете проживать в общежитии на Калинке, сюда оттуда ходит первый трамвай. Адрес на брелоке, разберётесь сами. Два дня отдыхаете, включая этот день. Он у вас отсыпной. Потом заступайте сюда на пост снова. Всё поняли?

– Так точно, товарищ майор! – ответил Волюка.

– А этого, в простыне, Вы по какому праву задерживаете? – спросила Тройкина, кивнув на Кинди. – У нас закон о свободе совести действует, можно хоть с костью в ноздрях ходить, милицией это не пресекается. Если только новоявленный папуас не вооружён настоящим копьём.

– Виноват, товарищ майор! – отозвался Волюка и подмигнул Кинди. – Вы можете идти, гражданин. К Вам больше вопросов нет.

Ах, как много у меня было к этому «гражданину» вопросов! Но я сдержался, видя, что сейчас не самый подходящий момент. Когда Кинди вышел из милицейской будки, Яна Тройкина известила лейтенанта Волюку о пожаре в Окольках.

– Я только сегодня понял, почему об умерших плохо не говорят, – вздохнул он и добавил. – Хорошие там жили люди, за что им такая беда – не ясно.

Вот это меня в людях всегда удивляло! Если с кем-то случилось несчастье – значит, непременно, оно чем-то нажито! Что за дикость? И Кинди туда же, карма! Вот уж, у кого карма была прекрасная, так это у Кольки. Я не верю, что посёлки и города, пострадавшие по вине той или иной стихии, сами навлекли на себя беду! Услышав в очередной раз подобное, я твёрдо решил доказать людям обратное. Думаю, печально известный град Кимаир, с его спутницей, примут моё приглашение, если у них, как и у Сияна, хватит сил воплотиться людьми? Вот только как их вызвать из Вечности? Мне снова пришлось обратиться к Правне.

– Скажи, что ты сейчас пошутил! – рассмеялась она. – Приглашай кого хочешь, но зачем же тревожить прах Кимаира? Его дух силён, тоже вскормлен людьми, только во что они его превратили за эти тысячелетия! Сколькие поколения верили, что Ким и его сестра были уничтожены за грехи небожителями! Их поносили, они поросли ярлыками, и вся эта слава, непременно скажется на телах, которые они теперь обретут! Ведь сами тела не возьмутся из ниоткуда, а будут сотканы из людских представлений об этих двух сущностях, городах.

– Пусть, – упрямствовал я. – Мне всё равно, как они будут выглядеть! Их души от этого не пострадают, и проявят себя такими, какие есть.

– Ты не понимаешь! – тревожилась Правна. – Человеческое тело не только облик! Это ещё и набор гормонов, нервная система…

– Не продолжай, – пресёк её я. – Лучше помоги найти и пригласить их обоих, а дальше я справлюсь.

Правна только вздохнула, понимая, что меня ей уже не переубедить. И, хотя она явно не одобряла моих намерений, обещала всё же ментально выйти на Кимаир. Мне самому это сделать было довольно сложно, оставалось лишь ждать, и чего, я пока не знал точно.

День выдался ещё жарче, чем тот, что был до дождя, и престарелый иерей Николай очень страдал от зноя. Матушка Ксенья не отходила от него ни на шаг, и из дому никуда не пускала. Конечно, послать его на Светлояр я не мог. На удачу, его супруга подсказала мне, кто мог бы туда наведаться.

– Вызвал бы пасынка своего, нам с тобой на подмогу, – ворчала на мужа Ксенья. – Так нет же, всё сам, и на дворе, и в приходе. А Ванька, тот молодой, помог бы, не хуже тебя работничек.

– Да он ведь, в Нижнем Новгороде самом, диаконом служит, – ответил тот.

– А тебе что же, диакон без надобности? – не унималась жена. – Вот пригласи его, все полегче станет. И приход будет кому передать, мы ведь, не вечные. Вырастил, воспитал сироту, и не вспоминаешь!

– Он сам и не пишет нам! – отмахнулся от неё Николай.

– Да как он напишет, он ведь только володинский адрес наш знает, – напомнила Ксенья. – Так ты напиши, или позвони, на этот его, на сотовый.

Она подала старику мобильный в накрахмаленном кружевном чехле, который вязала ему под очки, но со временем он же сгодился и для телефона. Тот нашёл в списке некого Иоанна и нажал вызов.