Сергей ПРОКОПЬЕВ - В семье не без у рода

Раскулачивали прадеда в три захода. То ли совестливые экспроприаторы попались, то ли аппетит не сразу разыгрался обирать односельчан до нитки… Перво-наперво с мельницы турнули деда комбедовцы: вымётывайся, мироед. «Мироеда» выгнали, мельница вскоре остановилась, комбедовцам некогда было ею заниматься, да и не умели. На втором этапе раскулачивания Трофима прошлись по сундукам, амбарам, кладовым и погребам – подчистили всё, увели большую часть скотины, наконец, в третий на всё оставшееся лапу наложили – дом, надворные постройки, двух лошадей, трёх коров, четырнадцать овец, сельхозинвентарь (этот список фигурирует в решении суда за 1996 год по факту незаконной конфискации). Жил прадед на тот период одним домом с женой Феодосией, пятнадцатилетней дочерью Евдокией и сыном Лукой, моим дедом. У деда была жена Февронья и четверо сыновей, мал мала меньше.

Имущество конфисковали, из дома выгнали, а и этого было мало, вошли в раж преобразователи села – грозили расстрелом. Бабушка Февронья каждый вечер одевала мальчишек-сыновей во всё чистое. Расстрельные акции велись по ночам. Слава Богу, обошлось, не обагрилась чистое бельё кровью. Трофима с семьёй из девяти человек отправили на спецпоселение в Архангельскую область (тогда Северный край), под Котлас, в Черевковский район.

В марте привезли с большой группой таких же горемычных кулаков на берег речки Ёрга. Прямоствольные сосны в синее мартовское небо упираются, чистейший снег по грудь. Ни домика, ни навесика – девственная природа на многие километры во все стороны света. Дед Лука оказался невольным свидетелем разговора двух охранников. Один другому:

– Надо бы переписать их.

– Да ну время тратить, летом перепишем, кто жив останется.

Отцу моему и двух лет не было (через три месяца исполнилось), его брату Алексею – четыре года, Александру – шесть, Николаю – одиннадцать.

Мужики взялись за топоры, поставили шалаши. Летом отвоевали у леса площадку, стали строить бараки… В зиму вошли в них. В одной комнате селилось по две-три семьи. Не все до первой осени дожили, но наши все. На следующий год спецпоселенцам была дана команда строить восьмиквартирные дома.

Прадеда Трофима быстро вычислили на золоторукость и забрали в районный центр Черевково. Начальство себя не обидит, решило: такой кулак самим пригодится. Одному начальнику печь переложил, тот передавал мастера другому. Складывал печи, катал валенки, шил полушубки, столярничал. Жил практически свободно и неплохо зарабатывал. Имел возможность помогать семье сына Луки. Несколько раз в год проводил гуманитарные операции. Закупал съестное, отпрашивался у начальства и, как правило, в ночь, отправлялся в Речушку, такое название получил посёлок спецпоселенцев. В начале второй зимы приехал на санях, в которых была мука, крупа, рыба мороженная, а мясо пришло своими ногами. Лошадь, на которой прибыл, тут же забили, зиму кормились кониной. Вся семья у деда Луки выжила.

Была у меня мечта съездить туда на машине. Взять отца, а он до восьмидесяти пяти лет бодрячком был, да не получилось. Видимо, не объять необъятное. Сейчас отцу девяносто, с ним уже в такую даль не отправишься.

Прадед Трофим в 1936 году осенью застудил ноги и от ангины умер.

В Черевково похоронен.

Прадед Трофим – основа нашего рода. Дед Лука – духовный фундамент. Дед 1899 года рождения, посему Первая мировая война не коснулась его по малолетству. Начало Гражданской в призывном возрасте встретил. В их краях дивизия Василия Ивановича Чапаева промышляла, в её ряды пригнали молодого крестьянина. К своему боевому командиру дед относился с иронией.

– Бандит, если по большому счёту, – характеризовал его.

И над фильмом «Чапаев» с Борисом Бабочкиным в главной роли посмеивался. Перед тем, как деда мобилизовали, нагрянули чапаевцы в Костино за трофеями, не обошли богатое подворье Трофима Степановича, начали рейд по кладовым и амбарам. Сам хозяин был на мельнице вместе с сыном Лукой, жена которого Февронья на тот момент носила во чреве первенца – Николая. Не выдержала наглости, с какой шуровали непрошеные гости, хватая всё, что под руку попадётся, завозмущалась: зачем безобразничаете? На что чапаевец саблю выдернул из ножен, приставил к торчащему животу, угрожающе хохотнул:

– Ткну и кулачонок твой выскочит!

В военном билете у деда значилось: «25-я стрелковая Чапаевская дивизия». А в графе военной специальности – «стрелок». Хотя стрелять не пришлось, служил по хозяйственной части при штабе Чапая.

В этом хозподразделении оказался Божьей милостью. История началась с того, что красные для пополнения своих редеющих в боях с белыми рядов мобилизовали в Костино группу парней и молодых мужиков. Привели новобранцев в соседнее село, сказали: ждите. И произошла неувязка. Час сидят костинцы на площади перед церковью – никто ими не интересуется, второй изнывают в ожидании… Ну и подумали, что тут попусту высиживать, когда никому не нужны, а дома дел по горло? Горячая пора, они драгоценное время зря тратят. Встали и пошли в Костино. Никто их не окликнул, никто не повернул назад.

Однако ошиблись ребята, опрометчиво посчитав, что Красная армия решила своими силами одолеть беляков. На следующий день чапаевцы снова нагрянули за парнями в Костино. Кто не догадался предусмотрительно улизнуть, во второй раз попали под мобилизацию, причём, в грубой форме на этот раз проводилась – кто пинка из призывников получил, кто подзатыльник, а кого прикладом в спину отметили. Учитывая склонность костинцев к побегу, их прямым ходом пригнали в штаб дивизии.

Ух, разорялся командир, в кабинет которого доставили новобранцев. Знатную устроил трёпку. «Дезертиры» – самое мягкое из слов, которые обрушил грозный командир на головы призывников.

– Мы кровь проливаем за волю и землю, вы под бабскими юбками пригрелись, мать вашу так и разъэдак! – топал ногами.

Распекал-распекал, потом схватил со стола клочок бумаги, черкнув резолюцию, скомандовал:

– Шагом марш в шестой кабинет.

Парни быстрей-быстрей выскочили в коридор, пот со лбов вытирают, ничего не скажешь, горячий командир. Ну да ладно, не убудет, главное – пронесло. И тут же столкнулись с односельчанином, Витькой Голубевым, тот состоял при штабе Чапая командиром хозвзвода. Витька из бывалых служак, окопного лиха на Первой мировой успел хлебнуть. И в чапаевской дивизии не на последнем счету. Папаха, с красной лентой наискосок, на затылок лихо сбита, на боку кобура с револьвером.

– А вы куда? – спросил земляков.

– В шестой кабинет.

– Какой-какой?

– Шестой!

– Зачем? – удивился Витька.

Ему бумагу протянули. Витька прочитал резолюцию, бумагу в карман сунул и скомандовал: