Герман Канабеев - Я буду Будда

Нам раздали тест и шариковые ручки. Тогда я в первый раз столкнулся с тестом на IQ. Не знаю, сколько баллов я набрал, но только пять человек, включая меня, были допущены ко второму этапу – собеседованию.

Андрей в эту пятерку не попал.

После собеседования остался я и еще один парень. Нам сказали завтра приходить сюда же на обучение, которое будет длиться две недели.

Когда я рассказал Лене, что попал на обучение, она радовалась так, будто меня записали в космонавты.

Она радовалась, а мне хотелось к Алене. Слушать, как она называет меня гением и, быть может, узнать, что такое любовь.

Обучение мне понравилось. Из-за Насти. У Насти были огромные шары сисек, которые она подчеркивала как могла. Финальный экзамен после обучения заключался в том, что нужно было походить по Москве и заработать деньги.

Всех разбили на пары. Нам с Настей оказалось проще всех. Мне так вообще ничего не надо было делать. Мы написали на листке А4: «Покажу сиськи за 500 рублей».

Уже через пару часов у нас было десять тысяч. Конечно, мероприятие гладко не прошло. Один раз нам пришлось доказывать ментам, что она не проститутка. По итогу договорились, что Настя покажет им сиськи бесплатно. Затем мы минут двадцать бегали от ебнутой бабки, которая хотела нас отхуячить авоськой, а в остальном это было забавно.

В офисе мы отчитались, что заработали две тысячи рублей. На остальные решили пойти в бар и как следует отметить. Оказалось, что даже эта сумма оказалась рекордной, что автоматически означало принятие на работу.

Под занавес нашей попойки в туалете бара я трахнул Настю между сисек и кончил ей на лицо. Она почему-то сказала: «Спасибо». Я ответил, что не за что.

Домой я пришел под утро. Лена еще не проснулась. Я поцеловал ее спящую. Она открыла глаза и улыбнулась.

– Я люблю тебя, – сказал я.

– Я тебя тоже, – сказала Лена.

Синяя рубашка. Я думал, что после «Рокс&Шот» больше не надену ее. И вот опять – синяя рубашка.

Работать меня отправили на Горбушку. К тому времени из стихийного рынка около ДК Горбунова она превратилась в полноценный торговый центр в здании бывшего завода «Рубин».

Андрей оказался прав. Левачили тут по-страшному. Схема была проста и совершенна. Единственное, что требовалось – это включить в нее кассира, он же кладовщик.

В «Связном» в то время действовала бессрочная акция – замена телефона или возврат денег без объяснения причины. То есть если везде, чтобы сдать телефон обратно продавцу и получить деньги, нужно было изойти на говно, у нас это было просто. Приходишь, говоришь, что цвет не устроил, и тебе возвращают деньги. Или меняют на любой другой телефон. Даже кассовый чек был не нужен.

Поэтому идешь, покупаешь б/у телефон, благо они на Горбушке продавались в немыслимом количестве, и проводишь как возврат. Деньги в карман. Все.

Наша кассир Мариночка была не только не против, она пиздила деньги так, словно завтра не наступит никогда. Выглядела Мариночка как жена миллиардера. Через три месяца работы в «Связном» она купила машину, сделала себе новые сиськи и губы. В то время такие операции еще были в диковинку и стоили ебанистических денег.

Я почему-то сильно не разбогател. Может, потому что не очень-то и хотел, может, потому что сливал все, что украл, в тот же вечер. На Мариночку.

Ебать ее было забавно. Во время секса она несла какую-то лютую пургу. Фантазия била из нее, как камчатский гейзер. Давала куда захочешь. Можно даже с придумкой.

Лена удивлялась, что, несмотря на работу, денег от меня так и нет. Я оправдывался, что, дескать, с нас много вычитают за недостачу. Лена довольствовалась тем, что я вообще работаю, а не лежу с ноутбуком на кровати в мечтах стать писателем.

Я так же, как и раньше, мечтал им стать. Я даже записал под впечатлением от Марины, что любовь – это силиконовые сиськи.

Мы работали в паре с Олегом. Меня поражала его целеустремленность и целеполагание. Если я вообще не понимал, что здесь делаю, Олег точно знал, зачем ему «Связной» и сколько он здесь проработает.

«Я просто хочу на море», – говорил он.

Лето еще не наступило, а Олег уже превысил планку денежных ожиданий.

– Все, Ян, увольняюсь завтра, – сказал Олег.

– Море? – спросил я.

– Море, – ответил он.

– Ты так говоришь об этом, словно море – это какое-то совершенное счастье.

– Так оно и есть. Я каждый год, каждое лето провожу на море. Лет с шестнадцати. Не пропустил ни одного сезона, как я могу пропустить это лето?

И Олег уехал. Через четыре месяца, осенью, я узнал на Горбушке, что Олег утонул в Крыму.

Все-таки лавочку с легкими деньгами в «Связном» прикрыли. И не то чтобы в компании стали замечать, что пропадают деньги. В то время продажа мобильных телефонов давала такие прибыли, что никто этих денег толком не считал. Скорее, все из-за того, что продавцы вконец охренели. Кто-то всего лишь приезжал на работу на дорогой машине, а кто-то, отработав пару месяцев, открывал тут же на Горбушке свои павильоны.

Когда я стал работать исключительно за зарплату, сразу остро почувствовались все минусы этой работы. Синяя рубашка снова стала ненавистной, а покупатели бесили так, что некоторым откровенно хотелось дать пиздюлей.

Улыбаться, соблюдать корпоративные правила стало совсем невозможно.

Я хотел уйти. Когда говорил об этом Лене, она впадала в депрессию. Просила потерпеть, может, все утрясется.

– Попробуй сделать карьеру, – говорила она. – Есть же там какой-то рост.

– Есть, – отвечал я, – можно стать старшим продавцом, потом менеджером. Потом еще кем-нибудь.

– Ну вот, – воодушевлялась она.

– Лет через десять. Я не выдержу.

– Делай что хочешь, – говорила Лена.

Будто в этом ее «делай что хочешь» был какой-то смысл.

Я продержался почти год. Где-то за неделю до наступления Нового, две тысячи пятого года пошел на обед и больше в «Связной» не вернулся.

До февраля я пролежал с ноутбуком на диване. Ни одной строчки в моей книге не появилось. Но мне нравилось вот так лежать с пустым вордовским листом на мониторе. Словно в этом был какой-то смысл.

Примерно в семь вечера, минут за десять до того, как Лена вернется домой с работы, я вставал, одевался и уходил гулять. Чтобы, вернувшись, сказать, дескать, весь день искал работу и ездил по собеседованиям. Только бы она не нервничала и перестала говорить: «Да заебал ты уже со своей книгой. Может, уже пойдешь поработаешь?» А так создавалась иллюзия, что я хоть что-то делаю. Женщины любят иллюзию. Главное, чтобы она походила на их ожидания.

Наверное, тогда я и полюбил город. Полюбил бесцельно ходить, слушать в наушниках музыку и заглядывать в глаза прохожих. Без музыки бродить по городу не имело смысла. Мне не нравятся естественные звуки мира вокруг меня. У мира и картинка-то не очень, если приглядеться. Где-то за пределами города она может быть вполне себе ничего, но со звуком все равно будет какая-нибудь залупа. Даже в самой захолустной деревне, где умерли все настолько давно, что кладбище поросло травой, обязательно найдется кто-нибудь живой. Заметит твое присутствие. Разрушит мирное шептание пустоты чем-нибудь концептуальным: «Из Москвы, небось? Знаю я вас, пидорасов столичных». Поэтому нужно тщательно подбирать к тем картинкам, которые будут мелькать перед глазами на очередной прогулке, правильное звуковое сопровождение. Иногда получается очень четко попасть. Настолько, что в одну секунду сливается музыка в наушниках с тем, что видишь, и привязывается к тем местам в городе, где я люблю гулять.