Мария Рыбакова - Купи билет!

© Юлия Баранова, 2019

© Мария Рыбакова, 2019

ISBN 978-5-0050-8010-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Есть такой старый незатейливый анекдот, из которого выросла вся простенькая мораль этой истории.

Каждый день, раз за разом, мужик приходил к священной статуе, падал на колени и умолял позволить ему выиграть в лотерею. Каждое утро он проделывал этот ритуал. И ничего не происходило. Дни шли, ситуация повторялась. Вновь и вновь молил он: «Дорогая статуя, позволь, позволь, позволь мне выиграть денег. Ну что тебе стоит?».

Но даже у камня есть пределы терпения.

Однажды утром, статуе это окончательно надоело. Она ожила, посмотрела на него укоризненно и ответила: «Мужик, ну как я тебе помогу? Купи хотя бы раз лотерейный билет!».

Чтобы выиграть в лотерею, в нее надо играть.

Чтобы осуществить мечты, нужно не бояться действовать.

Эта книга о том, как мы не боялись.

– Ну и чем мы будем рыть?

– Давай, может, тушью попробуем?

Я села на землю в Центральном парке в Нью-Йорке, отчаянно пытаясь проделать ямку в грунте тушью. Рядом Юлька выковыривала мелкие камушки с помощью помады.

Проходящие мимо местные жители и туристы с фоновым любопытством поглядывали на двух девчонок, роющихся в земле. Впрочем, особого интереса они к нам не проявляли – фриков в «Большом яблоке» хватает с избытком.

Наконец, получасом позже, общими усилиями нам удалось выкопать небольшую ямку, куда влезли мои наручные часы на тоненьком ремешке.

– Как думаешь, мы за ними вернемся?

– Ну, Маш, наша жизнь все-таки не юмористический сериал.

Кажется, мы тогда слишком сильно увлекались американскими ситкомами. Почему-то нам показалось логичным поступить как героиня популярного в то время «Как я встретил вашу маму» – зарыть в главном парке Нью-Йорка дорогую вещь.

Как привет себе в будущее.

Как некое обещание себе, что мы сюда точно вернемся.

Только вот в тот момент мы вообще не верили в то, что вернуться получится.

– Сфоткаем куда зарыли, чтобы был ориентир, ну, если вдруг…? – уныло спросила я.

Юлька только вздохнула.

Возвращались в хостел мы тоже молча: не о чем было говорить. Пока мы петляли от сквера имени Джонна Леннона к площади Колумба и далее к пересечению 52-ой улицы и Бродвея, в голове калейдоскопом прокручивались события последних месяцев: встречи, расставания, бесконечные вечеринки, тяжелая, но любимая работа, череда знакомств, яркая влюбленность, ледяной океан, палящее солнце…

И, самое главное, полнейшее счастье. Счастье, которое оставалось в крошечном прибрежном городе под названием «Оушен-сити».

И мы точно знали, что и в этот город уже не вернемся.

Последние пять месяцев мы провели в США по известной студенческой программе «Work and Travel».

Лето оказалось судьбоносным – вдохнув воздуха свободы и приключений, мы неожиданно поняли, что, оказывается, свои мечты можно и нужно беззастенчиво осуществлять.

В Америке внезапно осозналось что наша мечта – закидывать себя в разные локации и декорации по земному шарику, проживая сотни историй, которые с тобой никогда не случатся, если ты будешь сидеть на месте.

Но Work and Travel близился к своему концу, а что делать дальше с этой новообретенной мечтой, понимания не было.

Билет на завтрашний самолет «Нью-Йорк – Москва» жег карман ярких хипповатых штанов, носить которые можно было только по эту сторону Атлантики.

Завтра мы должны были уехать из этой страны, подарившей сотню впечатлений, и вернуться к ординарной жизни.

Думать об этом было невыносимо. Обратно в Москву – и это после всех этих восхитительных закатов с вершины Эмпайер Стейт Билдинга? Дышать автомобильными парами после нескольких месяцев жизни на самом берегу Атлантики? Возвращаться к учебе после самой утомительной и самой прекрасной работы в крупнейшем развлекательном парке штата? Переходить на русский – теперь, когда английский только начал становится по-настоящему цветистым и удобным для пользования?

Менять Бруклинский мост на Кузнецкий, а Бродвей – на Московскую оперетту?

От одной мысли об этом сводило скулы, и все эти любимые когда-то места сейчас казались невозможно унылыми.

Но сентябрь подходил к концу, и у нас просто не было выбора…

Остаться можно было только нелегалом, а это страшное слово нас совершенно не прельщало. В конце концов, Америка – страна с одним из самых строгих миграционных законодательств, и, если просрочить визу хоть на день, кто знает, к каким последствиям это приведет.

Нужно было возвращаться.

Потому что всему свой срок, потому что «Делу – время, потехе – час, Мария». До выпуска из одного из лучших юридических вузов страны нам оставался год. И после уже точно надо будет искать работу по специальности («А не вот это все твое баловство, Мария!»).

Мы понимали: едва ли когда-то мы сможем добраться до Америки еще раз. Это дорого, далеко и сложно: получить визу и в этот раз было целой историей.

Мы понимали: едва ли опять удастся сорваться в такое вот сумасшедшее приключение.

И только стрелки часов, зарытых на десяток сантиметров в подмерзающую землю Центрального парка, задумчиво качнулись и ускорили свой ход. Они-то знали.

Я резко открываю глаза. Черт, опять проспала. Застегивая на ходу пеструю форменную рубашку, несусь на девятую палубу, привычным жестом подхватываю поднос, натягиваю улыбку и выхожу в зал. Через минуту распахнутся двери ресторана, и 1200 пассажиров единым потоком хлынут расхватывать свои традиционные блинчики и яичницы с беконом с сервированного на завтрак буфета. Но пока у меня есть эти 60 секунд до начала нового суматошного дня, а время в этой странной реальности – самый драгоценный дар. Я прислоняюсь носом к нагретому рассветными лучами солнца панорамному окну. Наш огромный 11-палубный круизный лайнер медленно входит в порт.

Сегодня, как и каждый понедельник, мы во Флориде.

С момента того памятного вылета из Нью-Йорка прошел год. Долгий год, в течение которого мы, как пай-девочки, запихивали себя в прокрустово ложе общественных ожиданий – заканчивали университет с красными дипломами, работали на серьезных офисных работах и пытались удовлетворить свою тягу к приключениям на дальних берегах суррогатом из коротких туристических поездок. Социально ожидаемое и поощряемое поведение – в конце концов, нам уже было не по 18 лет.

– Ты же не сорвешься вновь работать в какую-то сферу обслуживания черт знает где?

– Что всю жизнь так и будешь скитаться?