Вадим Сериков - ПГТ

Я достал из конверта листок из ученической тетради в клеточку. На нем было написано следующее:

"Здраствуй дорагая Соничка.

Не знаю почему наченаю писать тебе но тетя Люся когда умерла я понял что никого ближе тебя у меня и нету. Вот такая смешная котавасия.

А молчал я все эти годы сама знаешь почему. А еще не ведал как ты и что с тобой и боялся услыхать что тебе нет среди живых. Но вдруг увидал тебя по телику с сыном твоим рядом в новостях а потом узнал что мужа своего ты давно схоронила и обрадовался и подумал как же хорошо что ты жива и здарова. И еще подумал дай напишу ей. И адресок твой узнал у родственницы у Валюхи. Вот пишу.

А жизнь моя хорошая. Живу один как перст в Белгороде в доме тети Люси. Здоровье нормальное только пью иногда. Тоска навалится временами потому и пью. А так все хорошо.

Долго думал что же я могу написать тебе о своей сегодняшней жизни но оказалось что писать то и нечего. Живу как живется. Раз живой то и живу пока. А мыслено в прошлом бытую. Оно для меня как живое. Старый стал наверно маразматик. Вот и буду прошлым с тобой дилиться. Уж будешь ты читать или нет не знаю мне главное написать тебе. Хотя вру конечно хочу что бы ты прочла. И может быть ответела.

Помнишь как мы с тобой в Разумном детями бегали? Старая часть мало изменилась с тех пор все как в нашем детстве. Те же домишки ну может только кирпичом облажили. Зато кругом выросли всякие новостройки высоченные. Приедешь не узнаешь. И народу понаехало ни одной знакомой морды не встретишь за целый день поздоровкаться не с кем.

Я катался туда раньше часто к корешам своим да бабу Клаву навестить. А сейчас и не езжу уже. Зачем? Друганы мои да собутыльники перемерли а билет на автобус денег стоит. А на кладбище ходить так расстраиваюсь только да и напоминаюсь вечно так что домой еле доберусь. Так что редкий я гость в родных краях.

Зато был недавно по делам в Крутом Логе. Парни то наши помнишь крутовцев при случае как мутузили? Да и те спуску не давали. Там возле клуба ихнего дом был. Так хозяин того дома вечно без забора оставался для драки все доски разбирали. Ох помню и мне досталось. Прямо промеж глаз дрыном засветил мне Копыла. Но через месяц подзажило опять туда. И Копыле по горбу черенком от граблей заехал так что неделю он лежал. Отомстил я значит. Мне правда потом кто-то тоже приложился на знаю кто с той поры коленка на дождь всегда ноет. Нормально развлекались.

А потом и женились друг на дружке. Не парни конечно как теперь модно а парни с девчатами из разных сел. Почему-то любили наши крутовских баб замуж брать а крутовцы наоборот наших сватали. С риском для морды конечно. Нынешние парни то смотрю и одних таких танцев не переживут. Хилые какие то. Жидкие как понос извини Соничка.

На этот раз больше писать не буду и так не знаю ответишь ты мне или нет. А беспокоить тебя просто так не хочу. Но ответу обрадуюсь.

Любящий тебя, Федор Иванович Плойкин.

Федюшка, как ты меня звала".

Мдя, анамнез тут, видать, отягощенный. Любовью застарелой пахнет. Только вот зачем это мне, не понятно. Ну да ладно. Я исследователь добросовестный, должен изучить любую бумажку, раз клиент считает ее относящейся к делу.

Я посмотрел на часы и понял, что мне нужно срочно собираться на поезд. Собрал бумаги в папку и, как говорится, рванул навстречу грядущему.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Короткие проводы

Дома меня ждал царский обед. Доллары продолжали свое целебное воздействие на наш семейный очаг. Света была не только самой любезностью, но и самой игривостью, что, в общем-то, чуждо ее натуре. Старания я оценил, но сделал строгое лицо: давай без глупостей, муж-добытчик мало-мало спешит. А то мамонты разбегуться. А ты, женщина, храни очаг.

Тяжело быть циником. Циники почти не способны к ощущению счастья. Но и разочарований у них не в пример меньше.

Вещи, собранные Светой, мне пришлось перебрать. Чемоданов она собрала два. Очень тяжелых. Видимо, перепутала меня с собой.

– Ты выгоняешь меня из дому? – спросил я жену, чуть не заработав приступ радикулита при попытке поднять один из них.

– Почему? – с полоборота начала заводиться Света, чувство юмора никогда не было ее сильной стороной. – С чего ты взял?

– Ну, судя по чемоданам, туда поместились все мои вещи. Все, которые есть. Включая дрель.

– Дрель я не клала, – округлила глаза жена.

– А пальто положила? – уточнил я, не сомневаясь в ответе.

– Конечно! – не раздумывая ответила моя заботливая половина. – А вдруг холодно?

– Конечно, – покорно согласился я. – Где ж это видано: в середине июля, да без пальто. Но только вот где я там буду жить, пока непонятно. Скорее всего, в каком-нибудь "Доме колхозника". Вещи запылятся. Так что давай пальто вынем. Да и остальное посмотрим.

Дрели в чемоданах, как ни странно, не оказалось, но вот фен присутствовал. Учитывая, что моя стрижка представляет собой сантиметровый, идеально ровный ежик, вещь для меня абсолютно необходимая. Также в чемоданах обнаружились: электрочайник, мой единственный костюм-тройка и крем для ног.

– Света, а крем зачем? – задал я ненужный, праздный и лишенный, в ее понимании, практического смысла вопрос. Но мне было интересно проследить движение женской мысли.

– Ты будешь много ходить, появятся трещины. Помажешь кремом – пройдут, – ответила жена.

– У меня же никогда не было трещин, – возразил я, упиваясь своей логичностью.

– Будут, – зловеще пообещала Светлана и, обиженно забрав у меня крем, захлопнула крышку клавесина… в смысле, вышла из комнаты. Как всегда, пошла на кухню плакать.

Я никак не могу перестать реагировать на ее обиды. Тут бы мне поучиться у тестя, Светиного папаши. Что бы ни происходило, он остается абсолютно невозмутим. На атаки жены и дочери реагирует стоически и с достоинством. Можно сказать, по-королевски.

Мне вспоминается один случай. Тогда мы, молодые еще обалдуи, жили у Светиных родителей и, конечно, участвовали во всех семейных мероприятиях. В том числе и в уборке.

Когда в квартире, под руководством тещи, затевалась генеральная уборка, это было сравнимо с подготовкой театра к премьмере. Все мылось, стиралось, драилось, чистилось, а мебель, даже очень тяжелая, обязательно сдвигалась со своих мест. «Генералили» обычно с утра до позднего вечера, иначе было "не считово". На выходе примался только сияющий идеал, в ином виде результат не рассматривался. Устать до упаду было непременным условием, без этого уборка не мыслилась законченной.

В одну из таких «генералок» тесть был отправлен выбивать ковер. Его сняли со стены, положили на могучее тестево плечо, в руки дали колотилку, и наказали не возвращаться, пока в ковре прячется хоть одна пылинка. Мол, проверим потом, не обижайся, если что.