Людмила Моховикова - Восхождение к новой жизни (сборник)

А что делать со Щуками? Это он, конечно, о Валентине, старой деве, холеной, беломраморной красавице с черными до плеч прямыми волосами, с зелеными глазами и несколько крючковатым носиком. То была сладкозвучная такая, на многих мужиков как на кандидатов в мужья смотрела, а сейчас рассвирепела, всех мужиков стала ненавидеть, всем хамит. А у них мастера – одни мужчины, все каждый день в начале смены приносят данные о явке, с ними почтительно нужно, а она встречает всех иронично:

– Ну, принесли… неужели все верно… вечно вы что-нибудь напутаете…

Приятно ли человеку такое выслушивать? Он ей столько раз замечание делал, а она опять… зыркнет да ляпнет… Все ему назло, все назло. Щука! Одно слово. А еще в любви ему объяснялась. Все ушли на обед, а она к нему на шею бросилась, на цыпочки встала, так как он большого роста:

– Люблю, люблю безмерно, вы такой… такой замечательный… – жарко зашептала, обнимая.

Ему пришлось сурово сказать:

– Одумайтесь, что вы творите? Я женат!

Прослышала, видать, что он с женой несчастлив, вот и стала объясняться. А она ему вовсе не нравится. Эта беломраморная ехидна. А кто вообще проболтался, что у него плохо с женой? Ну конечно, еще одна Щука – Мария Ивановна, Мариша. Он вместе с ней в плановом институте учился. Даже жениться хотел, такая она хорошая да скромная казалась. Личико у нее было миленькое, с прямым носиком, шоколадными прекрасными глазами. Только фигура у нее не нравилась: тяжеловатая, талии вообще нет. «А что с ней с годами будет? – думал тогда. – Вообще бомбеттой будет неподъемной». А тут вдруг Верка, ее дальняя родственница, приехала. Востроглазая, с длинными льняными волосами, шустрая, грациозная, с тонкой талией и бедрышками такими пышненькими… Правда, потом оказалось, что это был такой зрительный эффект, из-за специального покроя юбок. Эти женщины ведь могут всякие эффекты соорудить, чтобы околпачить бедных мужчин. В общем, он как на вечеринке пригласил ее танцевать, как взялся за тонкую талию, так и не смог выпустить весь вечер. Мариша, конечно, в ужасе смотрела на него… А потом вообще произошло ошеломляющее событие. Верка необъяснимым способом увела его с вечеринки к своей тетке в маленькую, душную комнату и так страстно начала его целовать… Да… страшно вспомнить… Он с ума сошел… Он на все решился и через месяц, который пролетел мгновенно в любовных утехах, сделал предложение. Что с ним такое было? Конечно, сумасшествие… Он даже не узнал, кем Верка работает, а она оказалась парикмахершей. Потом он даже обрадовался. Дома его будет подстригать. Ну и обкорнала она его однажды… со зла… О чем это он? Опять о Верке. Или нет… еще об одной Щуке в его коллективе – Марии Ивановне, бывшей Марише, так вот она – истинная, невыправимая Щука, которая до конца дней будет гвоздить, колоть его глазами, мысленно говоря:

– Ну что, наелся, женившись не на мне, а на Верке?

Зачем он только эту Маришу взял к себе в заместители? То ли пожалел, то ли не уверен был в своих силах, она казалась надежным подспорьем в бабском коллективе. Такой и была, пока с Веркой не начались дрязги. Она с ней общается, родственница все-таки, а потом все разбалтывает в коллективе… Так что все знают, у него плохие отношения с женой. Она пьет, ему изменила. Он простил, но случился инсульт, так переживал, а сейчас опять что-то не то…

Господи, я совсем запутался. Помоги, если Ты есть! Что это я богохульничаю? Есть Господь, есть. Он его спас во время болезни. Он Ему так молился, так молился, даже на причастие в церковь ходил. Каялся, что не оценил Маришу, изменил ей, и вот ему теперь изменили…

Ну и о чем это я, подумал с тоской Иван Иванович. Как дальше работать с этими Раками и Щуками? С Катериной – Лебедем – ему легко работается, когда он старается не замечать ее груди и талии… и, конечно, бедер.… Ну, все мы мужики такие охочие до женской красоты…

– Иван Иванович! – услышал он.

Поднял голову, перед ним стоял Сергей и язвительно на него смотрел. Долговязый, тощий, в джинсах-дудочках, с вечно взъерошенными светлыми волосами.

– Вы просили сделать справку по отпускам.

– Сделал?

– Нет. Учебные учитывать? – Сергей глупо ухмыльнулся, округлив серые глаза.

– Ты же знаешь, что я прошу сделать очередные отпуска по графику.

– А расчет положенного количества дней отпуска сделать?

– Ты что темнишь? – тихо сказал Иван Иванович. – Это совсем другая справка.

– А… ну понял… У нас в финансовой академии… – торопливо начал говорить Сергей.

– Для меня твоя финансовая академия не указ, – мрачно прервал Иван Иванович.

– Ладно, понял.

Сергей еще язвительней улыбнулся и сел на место, почти лег на стол, запустив руки в волосы. Ну что за поза в рабочее время, раздраженно подумал Иван Иванович. Но ничего не стал говорить, только рукой погладил сердце, чтобы успокоиться.

Достал я Ивана Ивановича сегодня, подумал Сергей. И буду доставать… этого холеного кареглазого мужика высокого роста с широкими плечами. Завидно на него смотреть. Подумать только, каждый день является в костюмчике, то сером, то черном, в белой рубашке, разных галстуках. Причем, видимо, по настроению надевает. Если черный, то приходит мрачный, голубой – улыбается, красный – аж весь лучится. Зеленый галстук наденет – приходит спокойный, и весь день его невозможно вздрючить никаким вопросом.

И еще изводят его вечно начищенные до блеска крупнокалиберные ботинки. Какая бы погода ни была, ботинки у него сияют. А это высший пилотаж для мужчины – так следить за собой… И, конечно, он очень выдержанный, очень, даже если раздражен, голоса все равно не повышает, еще тише, значительней говорит. А лицо вообще становится каменным.

Да, серьезный у него соперник, с тоской думал Сергей. На пенсию еще долго не уйдет. А он, Сергей, что, так и будет просто инспектором? Он должен как-то отличиться, чтобы его заметили и повысили в должности. Но, честно говоря, он еще недостоин, учится неважно, на трояки… На экзаменах так волнуется, что руки дрожат.

А может, от пива уже руки дрожат? Вечно они с Ленкой перебирают… с этой своей неразлучной подружкой, против которой постоянно выступает мама. И внешний вид ее ей не нравится. «Мышиные глазки, курносый носик, где ты такую уродину нашел? – шипит мама. – Да еще выпивоху». А он и сам не знает, как она к нему привязалась. Ему сначала лестно было, что девушка обратила на него внимание, да такая была сладкозвучная, он якобы самый-самый клевый… а сейчас от нее одна беда.

Что-то в его жизни не так, подумал Сергей, а главное – он какой-то злой стал. Вот на Ивана Ивановича постоянно злится, так его глазами и хочется уколоть. Сергей посмотрел на Ивана Ивановича. О, как это он не заметил, что у Ивана Ивановича сегодня черный галстук, значит, мрачное у него настроение. Тоже, наверное, его гвоздит мыслями. А мысль, говорят, материальна…