Александр Стрекалов - Страсти по Гоголю, или «Мёртвые души – 2»

На этом наш первый откровенный разговор тогда и закончился сам собой: Валерка очень устал ночь целую сидеть и языком чесать, который у него к утру уже еле ворочался. Я его понял и не обиделся – потому что и сам уже слушать его устал, новую информацию поглощать и переваривать.

А, между тем, за окном уже стало светать, и мы из будки нашей накуренной вышли на улицу – проветриться и освежиться. А в пять часов одна за другой на Горбушку начали прибывать машины с товаром: утренний завоз начался. И мы с напарником закрутились юлой, забегали от машины к машине как заводные. И длилось такое наше мытарство до восьми утра ровно, когда другая бригада пришла, дневная, и нас на воротах сменила. Мы с Валеркой переоделись в подсобке и смертельно усталые пошли по домам. Он – на Новозаводскую улицу. Я – на Большую Филёвскую… На пересечении улицы Барклая с Большой Филёвской мы попрощались и расстались быстро, без сожаления и сантиментов; чтобы через пару деньков опять на воротах встретиться…

В следующую нашу с ним смену мы были с Валеркой уже не разлей вода; если и не друзьями крепкими, то приятелями. Прошлая по душам беседа и его исповедь пьяная даром для нас не прошли – здорово меня с ним сблизили-соединили, окончательно и бесповоротно разрушив меж нами тот незримый психологический барьер, что неизменно и неизбежно возникает между людьми в первые дни знакомства. Валерка, и это было заметно и невооружённым глазом, проникся ко мне уважением, а я к нему. Мы оба расслабились в компании друг с другом, приняли нормальное естественное положение в общении и разговорах, что было обоим на пользу только, в радость и удовольствие…

Поэтому-то всю смену мы отработали на одном дыхании, ни разу один на другого косо не посмотрев, не прикрикнув и не заругавшись, тем более, даже и не повысив голоса. Всё у нас катилось само собой – на автопилоте будто бы. Пока я, допустим, поднимал шлагбаум и сличал документы водительские, сопроводительные справки и накладные, он уже по кузову очередной машины ловко так шарил-шнырял, проверял там товар наличный. А если он подходил к шлагбауму – то я, не задумываясь, в кузов лез по собственной воле, сам там всё осматривал и ворошил, как по инструкции полагается. В общем, работать нам было с ним уже не в тягость, а в радость, служебные обязанности выполнять. Так только в крепких любящих семьях обычно бывает, когда супруги понимают друг друга без слов, по одним только первым порывам и жестам.

А в два часа ночи у нас с ним опять был трёхчасовой перерыв, во время которого он сам ко мне подошёл, закурил сигарету, задумался; после чего сказал следующее:

– Я тебе в прошлый-то раз про свой институт довольно подробно рассказывал, помнится, про диковинные порядки в нём. Ну, как прибывавшую на наше предприятие молодёжь по разным злачным образованиям с первых недель и месяцев растаскивали лихие люди, по “мафиям” так называемым, от работы этим молодых парней и девчат отбивая, от космоса. Который им всем довольно быстро становился не интересен, не люб, не важен даже… Так оно всё и было на деле, поверь, Витёк, точно так. Не думай, что с моей стороны это были пьяные выдумки-бредни. Молодёжь действительно отбивали-отваживали от работы всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Клянусь! У нас это становилось законом, по сути, системой… И это было ужасно, как ты понимаешь, – ведь институт оставался без будущего, без надёжной смены, которую руководители наши состарившиеся сами же развращали и гробили на корню подобными псевдо-либеральными порядками и вольницей… И такое происходило повсюду в нашей стране в 80-е годы, в любом КБ и НИИ подобный бардак и разложение в научной и инженерной среде процветали! Многие сотни тысяч юных парней и девчат, молодых специалистов так называемых, выпускников техникумов и вузов, болтались годами без дела, без будущего – и за это получали зарплату и премии регулярные, огромные суммы денег получали на руки за здорово живёшь, которые они не зарабатывали и не заслуживали, которых не достойны были. Совсем-совсем… Невозможно теперь сосчитать даже и приблизительно, какие деньжищи немереные выбрасывались на ветер в Советском Союзе в последние его годы, делом, отдачей не подкреплённые; как уже одним только этим мы разоряли и убивали сами себя, пускали по миру…

– Но и это были не все беды, представь, дружок, что творились на нашем оборонном предприятии, далеко не все. Вот что самое-то страшное и ужасное! У нас, например, во второй половине 80-х годов, когда я пришёл в НИИ, стали образовываться новые отделы для блатных, родственников наших трухлявых руководителей, которых срочно требовалось пристроить в тёпленькие места. Чтобы были они при еде, при питье и не в обиде. Представляешь себе положение: работы нет никакой, или почти никакой; старики-старожилы годами без дела сидят, без заказов, в носу и штанах ковыряются. А в это же самое время мало того, что молодежь прибывает по распределению, которая не нужна, которая по колхозам и базам только мотается, да ещё и блатные к нам валом прут, 30-40-летние дядьки, ведущие инженера и даже кандидаты наук с окладами в 300 и больше рублей. И они устраиваются втихаря и сидят без дела… У вас вот, Витёк, на вашем стекольном заводе можно б было себе такое представить, чтобы в отсутствие работы образовывались цеха, в которых ново-зачисленные работники априори будут сидеть без дела и дурака валять, и за то получать зарплату? Возможно было б у вас такое, скажи?!

– Да нет, конечно же, – засмеялся я. – Это прямо сказки какие-то невероятные и неправдоподобные, в которые с трудом верится!

– Правильно, сказки! Причём, самые что ни наесть бредовые! – ты верно всё говоришь, верно жизнь понимаешь. Потому что ты – честный рабочий парень, и смотришь на мир со своей трудовой колокольни – честно и прямо, опять-таки, как по идее и надо смотреть, как нормальные мужики-работяги всегда и делают… Да только у нас в Москве всё шиворот-навыворот происходило и происходит. И такие сказки в любой столичной научной конторе при коммунистах былью, реальностью были. В том числе, и в моём НИИ Прикладной механики, будь он трижды неладен…

– Через два года, по-моему, после моего выхода на работу, – разнервничавшись и очередную закурив сигарету, через минуту продолжил Валерка дальше рассказывать, густо дым из себя выпуская как паровоз из трубы, – у нас в институте образовался новый отдел, «отдел по изучению передовых зарубежных космических разработок» , который возглавил некто Вайсберг Юлий Рафаилович. Как вскоре выяснилось – муж сестры супруги одного из пяти заместителей нашего директора, который без работы, видите ли, остался, без средств. Где-то, по слухам, преподавал, с кем-то там в пух и прах разругался, и его с преподавательской работы выперли, дали коленом под зад. Вот он к нам и приполз однажды – “науку вперёд двигать”, которая без него вроде как “встала”. Так, во всяком случае, посчитало наше сердобольное руководство…