Егор Титов - В поисках дома

– Держи, – Франц вложил в руку матери стакан с водой, – давай помогу приподняться.

– Merci, mon cher. 1 1 Спасибо, дорогой (фр.)

Сделав пару глотков, Амелия отдала стакан сыну и указала на оставшийся лежать на кресле её дневник с записями.

– Милый, я снова хочу вернуться туда и вдохнуть воздух гор Руахине, побродить по лесам и искупаться в прохладной речке. Вот сейчас вылечусь, и мы вместе поедем, хорошо?

Франц повернулся к окну, чтобы мать не видела, как на глаза навернулись слёзы. Гнетущая осенняя погода только всё усугубляла.

– Да, конечно, мама, я пойду собирать чемоданы.

Амелия издала сдавленный смешок и спустилась ниже, чтобы снова лечь.

– Хорошо, да, хорошо, я пока отдохну, нечего тебе тут сидеть, иди, прогуляйся.

Франц не стал спорить и кивнул, поцеловал мать в лоб и вышел из комнаты, прикрыв дверь. Он опёрся о стену, и начал глубоко дышать, пытаясь успокоить быстро бьющееся сердце. «Я верю, что всё будет хорошо».

Внизу зазвонил телефон. Франц неторопливо спустился и нехотя поднял трубку.

– Да?

– Привет, француз! Это Эмма. Мы с ребятами вечером собираемся отпраздновать наш выпуск. Ты пойдёшь? Все тебя ждут.

Эмма часто коверкала имя парня, чем изрядно выводила его из себя. Мало кто знал, что его мать француженка и что он неплохо говорит по-французски, поэтому со стороны казалось, что подруга просто дразнит его.

Обучение наконец закончилось. Эмма и ещё несколько человек из группы готовились к выпускному почти полгода. Юридический факультет Мангеймского университета является отличным началом при вступлении во взрослую жизнь. Всем выпускникам прочат самое блестящее будущее. Отец, в коем то веке, казался довольным. Однако, Франц даже при не самой маленькой нагрузке находил время для того, что ему действительно было важно. Профессор факультета гуманитарных наук, Майер, на протяжении всей учёбы видел стремление парня развиваться и хвалил его за то, что всё своё свободное время он занимается действительно важным для себя делом. Возвращаясь в те дни, Франц припоминал, что часто не было возможности даже нормально поесть, и он заметно исхудал. Эмма то и дело приносила парню в библиотеку что-нибудь перекусить и сидела с ним, пока Франц читал свои книги по истории и в сотый раз пытался отыскать что-то в работах Гюстава Лебона.

– Нет. Много дел.

– Может мне приехать?

– Всё хорошо, Эмма. Отмечайте без меня, потом расскажешь, как всё прошло.

– Эх, ладно. Увидимся позже.

Он положил телефон на стол и закрыл глаза. Подступающий к горлу ком и сухость во рту натолкнули на мысль, что нужно выпить.

У отца в кабинете отличный бар, и Франц сделал несколько шагов вперёд. В широкую черную дверь не было никакого желания входить, но выпить тянуло сильнее. Он тихо зашел в кабинет и направился к бару. Раритетный платяной шкаф семнадцатого века так часто открывался, что дверцы даже не скрипели. Парень присел и открыл нижние створки.

– Ром, виски, джин, водка… виски, ром, джин… пожалуй виски.

– И мне налей.

Франц вздрогнул от неожиданности.

– Я тебя не заметил.

Отец сидел в углу кабинета на диване, закинув ногу на ногу. На нём всё ещё был костюм, и он даже не развязал галстук. Несмотря на его строгий вид и морщинки в уголках глаз, сверстники Франца всегда говорили, что отец легко сошел бы за его старшего брата. Те же черты лица, тот же русый цвет волос и прямая осанка объединяли их, но взгляд… он выдавали настоящий возраст. Серые глаза отца смотрели как будто насквозь, с присущим им циничным прищуром. Лицо не выражало ни одной эмоции – издержки всё той же профессии. Франца всегда забавляло, что отец закрашивал седину, чтобы выглядеть гораздо моложе, хотя в его работе возраст имел достаточный вес. Вокруг него были аккуратно разложены рабочие бумаги, а экран телефона то и дело загорался от входящих звонков и сообщений.

Франц разлил виски, подал отцу бокал, сел рядом в кресло и залпом выпил содержимое стакана. Неловкое молчание и витающее напряжение всегда присутствовали в их отношениях, но сейчас оно было просто невыносимо.

– Мама умирает.

– Я знаю, – ни один мускул не дрогнул на его лице. Взгляд остался таким же пустым и безучастным. Он сделал глоток виски. – Мне нужно закончить работу, ужинай без меня.

Отстранённость отца нисколько не удивила Франца. Он всегда был таким, и даже сейчас ничего не изменилось. Франц, выждав несколько секунд, поднялся и вышел из кабинета, прихватив с собой бутылку.

Хлопнув входной дверью, он оказался во внутреннем дворе. Франц уселся на ступени и сделал ещё пару глотков виски. Маме не нравилось, когда сын был пьян, но сейчас это вряд ли её побеспокоит. Ещё пару глотков и уже чувствуется приятное тепло, растекающееся по телу. Голова начинает кружиться, и жизнь кажется легче. Франц смотрел на увядающую природу и вспоминал весь свой жизненный путь.

Учёба в университете была не так плоха, и, можно сказать, что это время было самым лучшим в его жизни. Эмма Розенкранц, лучшая подруга по учёбе, одно время даже проявляла интерес к Францу, но он не мог разобраться со своими чувствами и остался девушке просто другом. Из земель Гессен, на втором курсе, к ним приехал молодой парень, Феликс Кай, шутник, с того момента вечно втягивающий Франца в глупые ситуации. После того раза с праздником первого апреля им пришлось почти весь день отмывать коридор и стены на четвёртом этаже от разбрызганного всюду йогурта – любимой шутки Феликса. Только во время учёбы Франц чувствовал себя на своём месте. Были и проблемы, в основном в начале пути. Хорошо, что профессор Майер увлёк его своими предметами. История, как профессор любил повторять, скорее не наука, а способ познать себя. Погружение в прошлое открыло в молодом Франце горячий интерес к людям, их личностям и жизням. С помощью книг парень узнал о дальних землях и мирах, что так манили к себе из повседневности. Благодаря матери, он заинтересовался антропологией и малыми народами. Поначалу это не так увлекало, как вопросы политики и общества, в котором он живёт, но вскоре его мнение изменилось. В благодарность профессору, Франц на выпуск подготовил речь, в которой было отведено больше половины времени своему наставнику.

Парень допивал остатки алкоголя и пустыми глазами смотрел в никуда, медленно приходя к мысли, что то, что держало его на ногах всё это время, с каждой секундой отдаляется всё дальше и дальше.

Облака медленно пролетали мимо, то и дело освобождая дорогу солнечным лучам, что били в иллюминаторы самолёта. Франц зажмурился и отвернулся. Он достал свой дневник из рюкзака. Переняв привычку матери, Франц решил вести свои наблюдения и описывать мысли на бумаге. Одно воспоминание о матери вызвало в нём бурю чувств. С похорон прошло всего пару дней, и рана была ещё свежа. К тому же его холодное прощание с отцом постоянно появлялось перед глазами. Никаких добрых слов и объятий, только сухое пренебрежение и недовольство.