Александр Слука - Загадка раздвоений. Поэзия и проза

И мы идём вперёд без сожаленья,
Отбросив, напрочь, в сторону сомненья.

19
Отбросив, напрочь, в сторону сомненья
Ныряю, как и многие, я в сон.
О, какова же сила притяженья
Того, что называем мы огнём.
Но что он: теорема, аксиома?
Он для одних – могучий Буцефал*.
А для других – погибель и Мамона*,
Для третьих – бесподобный чудный лал*.
Огонь любви пленяет нас безмолвно.
Борьба с ним до безумия трудна.
Он многолик и вечен, безусловно.
Обожжена душа им не одна.

Горит прилука* сладостно в руках,
Лукавая улыбка на губах.

20
Лукавая улыбка на губах.
О, как она заманчиво-прекрасна.
Я вижу – вестовщик на облаках,
Смеётся громко, цитерский*, заразно.
Он весел и ему всё нипочём.
Добился он того, что было нужно.
Начав с мелодий птиц весенним днём,
Закончил тем, что сердцу стало душно.
А часть меня ворчит: «Всё это – пуф*,
Глупец какой! Ты ослеплён мечтами».
Но только вздохи принимает слух
И вечереет май под облаками.

И тишина, родившаяся разом,
Хмелит и затуманивает разум.

21
Хмелит и затуманивает разум
Не только крепость терпкого вина,
Туманят часто голову алмазы,
Богатство и простая новизна.
Но каждый выбирает самолично,
Что будет его медленно пьянить,
На что взирать не будет безразлично,
К кому души своей протянет бить*.
Пороки в нас, увы, неистребимы.
Всё потому, что волей мы слабы:
То алчны, то ленивы, то слезливы,
То попросту боимся той борьбы.

Спешат куда-то мысли впопыхах.
Мне кажется, что я живу во снах.

22
Мне кажется, что я живу во снах,
Искрящихся вкруг брызгами сирени.
Я – Антиной*, но я лежу в ногах,
Как верный пёс, глядящий на колени.
Случилось что?! Не в силах я понять.
Готов и к наказаниям, и к ласке.
И за твоих волос одну лишь прядь
Готов топить всё в дикой свистопляске.
С тобой я – Бог и в тоже время раб.
И это, право, просто наважденье.
И не пойму я – рад иль же не рад?
Везенье в том моё иль невезенье?

Блестят на небе звёзды, как алмазы.
Я всюду: на земле, и в небе сразу.

23
Я всюду: на земле, и в небе сразу.
Как непривычно чувство это мне.
Я лунные дарю тебе топазы —
Ты снова возвращаешь их луне.
И так, идя долинами созвездий,
Мы познаём бездонный мир любви.
Но чувствую я поступь тьмы возмездий.
«Аксиос*…» – шепчут лунные сады.
Всего пока ещё не понимая,
Гоню свою тревогу грубо прочь.
Скажи мне «я люблю», скажи, родная…
«Ты нужен мне,» – ответом дышит ночь.

Всё также верю я в любовный вздох,
Но, чувствуя в лукавости* подвох.

24
Но, чувствуя в лукавости подвох,
Мы продолжаем думать о хорошем.
Не нужно много, хватит даже крох,
И снова мы готовы к тяжким ношам.
Натура наша просто такова:
Надеяться и ждать, любить и верить.
Скупые даже дороги слова,
Мы так боимся встретиться с потерей.
И оттого готовы мы на всё,
И оттого готовы верить слепо,
Что счастья миг не будет унесён
Ветрами неожиданно, нелепо.

Но грусть моя рождается неспешно.
Противиться пытаюсь, безуспешно.

25
Противиться пытаюсь, безуспешно,
И страсти, и тревогам, и любви.
Я чую, что, пожалуй, сильно грешен,
Всё прошлое оставив позади.
Но вновь спешу к фигуре в белом платье.
Несу опять топазов лунных блеск.
И попадаю снова под заклятье,
Любви и страсти ощущая всплеск.
И звездный фейерверк, и хвост кометы
Сплелись в один расстеленный ковёр.
Переступая луны и планеты
Несу любовь. В груди моей костёр.

О, женщина! Правитель всех эпох
Один твой, томно-вырвавшийся, вздох.

26
Один твой, томно-вырвавшийся, вздох
И я счастливей всех и вся на свете.
Мне кажется… нет, знаю – я б иссох,
Умчись внезапно ты, как бурный ветер.
Не мил мне без тебя весь этот мир.
Я напишу о том в своих сонетах.
О, как глубок, могуч любовный вир.
Я буду навсегда в твоих адептах*.
Лишь говори мне чаще: «Я не сон».
Лишь говори: «Ты нужен мне, как воздух».
Твоей любовью к небу вознесён,
Моя Августа*! От ненастий роздых*.

А ты в ответ киваешь мне прилежно,
И грудь опять поёт любовью нежно.

27
И грудь опять поёт любовью нежно,
И звуки арф сплетаются в венки.
Как океан любовь моя безбрежна,
Она – костёр всем ливням вопреки.
Я верю в чудо россыпей бесценных,
В сердечный нескончаемый поток,
Но ум рисует Янусов* надменных,
Ему шепчу: «Уйди, какой в том прок?
Отстань, угомонись, забудь всё это.
Займись подсчётом самых ярких звёзд.
Моя любовь совсем небезответна.
Я лёгок, как лесной певучий клёст*».

Ты миром правишь, женщина, умело!
И отданы тебе душа и тело.