Сергей Терещук - Мальчик и море. Непридуманные истории

Дюшбара была отменная. В ложке помещалось тринадцать пельмешек. Такие маленькие-маленькие! Когда тётя Таня успела их налепить?

Застолье плавно перешло в чаепитие. Только Тофик вместо чая пил вино. И доканчивал уже второй кувшин. Дети играли с кошкой на веранде. Из соседнего двора ветер подавал на вечернем подносе запах шашлыка и музыку. Тофик переводил свой мутный глаз то на Таню, то на маму, то на детей, то на меня. Казалось, что он пытается понять, кто есть кто. И что вообще все эти люди делают в его доме. И внезапно выпалил:

– А пухлячок-то наш сегодня вон что устроил. Смельчак!

Таня положила свою руку мужу на ладонь.

– Дорогой, не начинай!

– А чего не начинай! Я и не заканчивал! Иди вон, детей укладывай спать.

Татьяна, чтобы не накалять обстановку, собрала малышей и увела в дом. У соседей запела Алла Пугачева трагическую историю про арлекина. Тофик встал на вялых ногах и, крикнув звёздам «Асса!», изобразил что-то вроде лезгинки. Потом подошёл к моей маме.

– Ал-лочка, я прил-гаш-лаю вас на беллллый танец!

– Тофик, какой танец, ты на ногах еле стоишь!

– Хто еле стоишь? Я? Ща я те покажу…

И он полез на перила веранды… Но мама не дала ему завершить эту пьяную глупость. В тот самый момент, когда он уже собирался занести ногу на ограждение, мама схватила его за руку и резко дернула на себя. Они упали вместе, почти обнявшись. Я так от злости сжал зубы, что боль выстрелила мне в висок. Мама встала первой. Тофик ещё какое-то время лежал, распластавшись на полу веранды. Потом медленно сел, прижавшись к стене.

– Это ты меня спал-са, да? Насмешила! Ланда! Пошел я спать!

И Тофик пополз на карачках в сторону двери… Потом замер. Поднялся, держась за стенку, как паук.

– Слышь, пацан! А чего ты не спишь? Все спят… Иди. Мне с твоей мамой поговорить нужно…

Я стоял и не собирался уходить. Меня колотила мелкая дрожь. Я даже не мог понять, от чего больше. От страха? От злости? От холода? От ненависти? От обиды? А может, это было последствие солнечного удара? Или всё вместе взятое? Мама подошла ко мне. И наклонилась, чтобы поцеловать, но успела произнести шепотом.

– Не бойся за меня!

А потом громко, выпрямившись:

– Иди! Я со стола приберу. Помогу Татьяне.

Я ощутил себя воронкой. События последних двух дней крутились калейдоскопом, ввинчиваясь в мою голову, как уравнение, которое требовало развязки, а потом… Хлоп! И все стало на свои места! Я нашел решение!

– Да, мам! Я пойду.

– Давай, боцман, баюшки пора! Все маменькины сыночки уже спят!

Эти слова я слышал уже спиной, спускаясь по лестнице. Надо было найти какую-нибудь ёмкость для воды. Детское ведёрко, оставленное в песке между виноградными рядами. Подойдёт…

На приготовления ушло не более десяти минут. Когда всё было готово, отправился наверх. Ещё снизу, ступив на первую ступеньку, я услышал возню наверху и два перекрывающих друг друга шёпота. Мое сердце ударилось в ребра, рвануло наружу через горло и понесло вверх по лестнице… Увиденное взрывной волной отбросило меня на перила в тень от виноградника. Тофик пытался обнять мою маму, в руках у которой были тарелки. Она пыталась высвободиться из его пьяных паучих лап и при этом уговаривала оставить ее.

– Тофик, прекрати, – говорила она металлическим шепотом, – если я закричу, проснутся все…

– Да, ланда тебе… чего ты…

Он ещё сильнее прижал маму к стене, и она, бросив тарелки на пол, влепила ему подряд две пощечины слева и справа и добавила коленом между ног. Паук, захрипев, согнулся.

– Сууука…

– Я могу добавить… – сказала мама и стала собирать осколки стекла.

В этот момент из дверей вышла уже уснувшая Татьяна.

– Чего тут у вас?

Я, собравшись с силами, вышел в свет и присел рядом с моей мамой.

– Тарелки упали.

Мама посмотрела на меня, все поняв, улыбнулась и слегка толкнула плечом. Значит ничего страшного не произошло. Тофик тоже ползал, собирая осколки разбитой дружбы. Татьяна зевнула.

– А я-то уж подумала, что эта пьяная морда опять чудит!

Тофик пробормотал:

– Сама ты модра… иди, чаю мне налей.

А когда Татьяна ушла, тихо проговорил:

– Соседка, извини! Нашло чего-то…

Мама ничего не ответила. Осколки были собраны. Пол подметен.

– Мам, я вниз не пойду. Там скучно. В твоей комнате спать буду.

Хозяин пожелал нам спокойной ночи, а сам остался сторожить звёзды в гордом одиночестве.

Где-то в доме тикали старые часы. Занавески безжизненно висели на окнах, раскрытых нараспашку. Мама уснула. Соседи доели свой шашлык и, наплясавшись под ритмы советской эстрады, разошлись по кроватям. Луна смотрела мне в глаза, пытаясь прочесть мои мысли. Я не должен был спать! Я ждал. Мне надо дождаться. В окно потянуло табачным дымом. Значит, он ещё не спит. И тут внизу грянул «Queen»! Наконец-то! Долгожданный мой Фредди Меркьюри! Что же ты так долго… «Донт стап ми нау» – надрывалось внизу уникальное горло рок-музыканта. «Дон стап ми, Донт стап ми, Донт стап ми нау».

– Эй, выключиньте это… Джаник! Ах, чтоб тебя…

Голос хозяина стал удаляться. Кроме него угомонить Фредди было некому… В сопровождении английской группы, мат рисовал в моем воображении маршрут Тофика. Только бы он дошел… Вот он повернул за угол! Вот он вошёл в подвал…

– Чтоб тебя…

Финальная кода! И тут затихли все. И Фредди, и Тофик. Мама приподнялась на подушке.

– Что это было?

– Ничего, мамочка! Все хорошо! Это соседи…

– А ты чего не спишь?

– Сплю, мама! Уже сплю…

На следующей день в обед мы были уже у себя дома. И дружно ждали отца с работы! Я, мама и Марыся, приготовив вот такой неожиданный сюрприз с окрошкой на ужин.

Около семи дверь открылась, и вошёл папа. Марыся кинулась встречать хозяина.

– Ну, ничего себе! Вы дома? А чего так? Я на выходные к вам собирался, сейчас иду, а навстречу мне сосед на костылях и с перевязанной головой! Чего это с ним?

Мама на кухне разливала окрошку по тарелкам. Я присел на корточки и гладил Марысю, которая терлась у ног отца.

– Может, он упал?

Отец пошел мыть руки, и мы с Марысей за ним.

– Так, а чего вернулись?

– Скучно там, пап! Делать нечего.

– Так! А у тебя чего рука перевязана?

– Рыбу ловил…

С кухни раздался нежный голос мамы:

– Мужчиииины! Окрошка ждёт!

И мы пошли есть. Обыкновенную окрошку с докторской колбасой на кефире!

Учась в театральном институте, я почему-то решил, что могу писать романы и повести.… Это я Кафки с Камю начитался. Тогда модно было. «Как, ты не читал Кафки??? Как ты вообще смеешь жить под этим солнцем! Посторонний!» Ну, вот я и прочёл. И крышу-то мне и покосило! Причем, нормально так!

Сел я за стол. Положил ручку справа. Лист бумаги по центру. Слева стопку А4. И приступил… Ну, пока я шел домой, мысли взрывали мне голову. Фантазия бушевала. Я, наверно, разговаривал в голос и размахивал руками, потому что люди шарахались от меня в стороны… И вот я сижу и пишу… Как будто… Потому как писать было нечего. И всё-таки я осторожно беру ручку. И медленно подвожу к левому верхнему углу белого, ни в чем не повинного листа бумаги. Медленно, чтобы не расплескать мысль…