Людмила Зайкина - Маленькие истории. Рассказы, сказки для взрослых, стихи

Дальнейшее его просто возмутило, мужчина вскочил со скамейки. Выругался:

– Стервы… бездушные…

В понедельник, придя в контору и, к своему сожалению, никого не встретив в коридоре, в нерешительности замер возле двери своего кабинета. Но понимал, что долго так продолжаться не может. Пригладив редеющую шевелюру, помусляков палец, провёл им по усикам и в следующий миг решительно распахнул дверь.

В кабинете, как всегда, женщины прихорашивались. Наводили красоту. На чуть примятых лицах сияло выражение-сама серьёзность. Как будто они выполняли особо важное, государственное дело. Но при этом хвастались, как провели время в выходные. Не обращая внимание на него – стоявшего в дверях.

Видя такое равнодушие и безразличие к своей персоне, почувствовал не то что раздражённость или обиду – он был в панике. Неожиданно за ним захлопнулась дверь с таким грохотом, что все присутствующие вздрогнули.

Женщины с возмущением смотрели, в ожидании оправданий за столь не обдуманный поступок, который нарушил их идиллию.

– Приветствую, милые дамы…, – выкрикнул он, не обращая внимания на их совсем недобрые взгляды, видя, что дамы вовсе не рады ему и не собираются здороваться, всё так, же смотрят на него и уже начинают поджимать губки. Добавил: – Ну не сердитесь… сквозняк…

– Что ж вы так кричите, Иван Иванович… – сказала Вера Николаевна. В её глазах появилось удивление, – О-о, да вы, как я погляжу, сегодня в обновке…

– И правда, – проговорила Зинаида Григорьевна, положив зеркальце в косметичку, которую незамедлительно спрятала в сумочку. – Прелестная курточка, Иван Иванович. Но я уже где-то видела точь-в-точь такую…

– Это «Косуха»… – почуяв, что его заметили, обратили внимание, решился на продолжение разговора. Он даже почувствовал некую радость от того, что с ним заговорили и не только по бух учёту. Три тысяч отдал… – слова его ушли в пустоту и радость была не продолжительна. Можно сказать – мимолётна. Дальнейшее его очень огорчило.

Глянув единожды на куртку и при этом не обратив никакого внимания на того, кто в ней, Зинаида Григорьевна смотрела только на Веру Николаевну, которая так же как она не обращала внимание на него. Иван Иванович был для них пустым местом, он всегда задавался вопросом: почему к нему так относятся люди и не получал ответа. Женщины обсуждали, где могли видеть такую же куртку и где можно её приобрести, для своих сыновей, по более низкой цене…

*Иван Иванович вздохнул от таких нерадостных воспоминаний. Уселся на скамейку.

– Пузырьков, – вдруг услышал он, – не забудь убрать мусор в мешки и сложи на площадке возле мусорных ящиков. Скоро будет машина…

– Хорошо, Валентина Александровна, – равнодушно ответил он.

– Пузырьков, не заболел ли ты? – женщина склонилась над мужчиной.

– Все хорошо, не беспокойтесь. Я всё успею…

– Ну, хорошо.

– Заботливая, – глядя вслед уходящей женщины, прошептал он и тут же вновь погрузился в воспоминания о прошедшей жизни.

И в детстве он был незаметным, тихим мальчиком, как во дворе своего дома, так и в садике. В то время, когда сверстники бегали, играли, дрались, рыдали, от обиды, размазывали по щекам катившиеся слёзы, вперемешку с соплями, он сидел в песочнице, катал машинку или рисовал на асфальте разноцветными мелками, в полном одиночестве. А, если кто-то вдруг присоединялся к нему, то вскорости убегал, ища более весёлое занятие. Или компанию с кем можно было не только поиграть, но и подраться, в конце концов, что они и делали.

Воспитательница Ирина Николаевна и вовсе не раз забывала поднять его после дневного сна. Только нянечка Мария Константиновна накрыв стол к полднику и усадив деток кушать, проходила в спальню. Где и обнаруживала в кровати, мирно посапывающего, Ванечку. Охая и ахая, будила его. Погладив по головке, торопливо одевала и тут же отправляла в туалет, проследив, чтобы он умылся, сопровождала к столу, где дети с удовольствием уплетали булки с кефиром…

Пузырьков встал со скамейки и стал собирать мусор, вперемешку с листвой в мешки. Но память рисовала картинки из прошлого.

Как в школе он был продолжением садиковского пребывания. Где его вновь и вновь игнорировали. Сидя на задней парте, за широкой спиной Вадьки Великанова, закрывающего его от глаз учительницы, он был часто ею незамеченным. Что приводило иногда её в волнение.

– А, где у нас Пузырьков?

Он тут же вскакивал.

– Надо тебя пересадить… – говорила она каждый раз, но всё оставалось по-прежнему.

Да и привык он уже быть незаметным и радовался тому, что всё остаётся только на словах. Как же он гордился, что наконец-то окончил школу. Физкультура подвела. Троечка была выставлена и то по просьбе классного руководителя. Физрук категорически был против ставить четвёрку.

– Какая четвёрка, Валентина Петровна, у него двойка… Тройка и точка.

Это его радовало, ибо не хотел опозориться перед Катькой, к которой у него появилось волнующее чувство – любовь. Но, как ни старался расположить её к себе, ничего не получилось. Девочка к нему относилась пренебрежительно. Лишь однажды она всё же обратила на него внимание и то тогда, когда он оказался лежащим перед ней. Сколько он тогда испытал неприятных чувств. И виной тому был всё тот же Вадька Великанов.

Это случилось в классе шестом. Был он тогда мал ростом, непослушные волосы неопределённого цвета, из-под которых торчали чуть заострённые уши, за которые его, иногда, называли Эльфом. Что его вовсе и не обижало. Зелёные, будто выгоревшие на солнышке, глаза смотрели на всех удивлённо и безразлично. Не понимая: «… почему к нему так все относятся?» И это его волновало всю жизнь.

Только тогда в его взгляде появлялся таинственный огонёк, когда он видел Катьку. Была она, по его мнению, самой красивой девчонкой. Чего стоили ямочки на розовых щеках, когда она улыбалась или заразительно хохотала, при этом реснички, словно крылышки бабочки порхали над василькового цвета глазами. При встрече с ней он просто не мог отвести от неё взгляда. Так и случилось по этой причине неловкое положение, в котором он оказался…

В тот день, когда засмотревшись на Катю, он не заметил, как Вадька, хитро улыбаясь, подставил ему подножку. Он упал к ногам девочки. Тишину тут же нарушил хохот. Ему тогда и так было неловко, стыдно, больно… оказаться лежащим на полу, перед всеми… перед Катей… его любимой…, подняв глаза на стоящую над ним девочку, он увидел, к своему ужасу, как она смеётся вместе со всеми. Вскочил. Убежал…

После этого случая он сторонился не только мальчишек, но и девчонок.