Ирина Пиляр - Планета Suomi

Так мы с ней и встретились в городе Хельсинки, где к тому времени я уже проработала не один год.

Варвара по-своему входила в новую для себя жизнь. Она много работала и по своей первой педагогической специальности, и что-то писала для журнала, и психология тоже была на службе варвариных идей.

Однажды она пришла ко мне и сказала, что у нее собрался интересный материал для рассказа. Я попросила ее поделиться со мной.

Историю, которую поведала мне Варвара, изложить непросто. Она показывала мне различные листки, объяснительные записки, сочинения своих маленьких друзей – очередное увлечение моей подруги. Читала собственные выдержки из своей записной книжки.

А потом все-таки раскрыла главную тайну, о которой сначала ни за что не хотела говорить, и предупредила:

– Твой читатель не должен быть взрослым, – и посмотрела на меня очень выразительно.

– А как это определить? – задала я риторический вопрос и еще более выразительно посмотрела на закадычную подругу. Мы одновременно расхохотались, оценив по достоинству реплики двух взрослых и в чем-то очень невзрослых людей, и разошлись по домам.

Решение выпустить книгу, снабдив ее красочными рисунками, было принято.

Я Максим, мне двенадцать лет и я русский, хотя всю свою жизнь, с самого рождения живу здесь, в Финляндии. Почему? Хороший вопрос.

Думаю, догадаться не трудно. Дело семейное. Мама вышла замуж за моего отца, который жил и живет в Хельсинки, правда, в то время они еще не были моими родителями. И самое прикольное – ни один из них не финн. Маман выучила финский язык в Петрозаводском университете, «батон» уже играл в своем музыкальном ансамбле, разъезжая с гастролями по всей Финляндии.

Он закончил какое-то учебное заведение в Хельсинки и так здесь и осел. Потом встретил маман и все такое, в результате чего родился я, а отец наоборот исчез из нашей жизни.

Я у нее один, и она у меня одна, так уж получилось. Но я трудный ребенок, и маман со мной мучается. Скорей всего я бунтарь по природе, не могу и не привык жить по заведенным правилам: в семь-тридцать – подъем, в восемь – завтрак, потом школа…

Очень монотонно. Зато в киношках все по-другому: какие-нибудь древние рыцари или тевтонцы, например. У них оружие, кольчуга, походы и борьба. Никакого застоя.

Сколько раз мастерил я себе меч, сочинял боевую униформу, затевал уличные бои. Конечно, уроки не успевал выучить, тем более вставать в такую рань!

Получается, школу прогулял, выговор схлопотал. А если уж в нее, родимую, попадаю, то мое «примерное» в кавычках поведение никого не оставляет равнодушным: все, кому не лень, оставляют в моем дневнике свой «неизгладимый» след (это я имею в виду учителей). Хулиган я, короче, драчун, забияка порядочный. Всем от меня достается, включая бедную мою маман.

Нет, не подумайте только, что я этим хвалюсь или как-то бравирую. Ни в коем случае! Я просто констатирую тот факт, что ничего не могу с собой поделать. Наверное, родился с таким дефектом непослушания и бунтарства. Хоть убейте меня! Убегаю даже из дому по секрету от маман, чтобы поиграть на компьютере в зале для игровых автоматов (дома у меня нет доступа к компу). Так можете себе представить, маман всегда меня там находит! Она обладает каким-то сверх чутьем, во всяком случае во всех вопросах, которые касаются меня и моего местонахождения.

Начинаются всякие обиды: дуется на меня маман подолгу, не разговаривает со мной, отбирает мобильник. Конечно, следуют всякие репрессивные воспитательные меры… Устал я, хочу быстрее вырасти, пойти работать. В Финляндии букет всяких возможностей, как устроить жизнь. Я люблю эту страну, хотя кровно с ней никак не связан. Но ни в каком другом царстве-государстве я бы жить не хотел, даже не представляю себе, где бы мог еще осесть. Конечно, ездил я и в Россию, где маман родилась, в какую-то глубинку, тьмутаракань – Тверскую губернию. Ничего во мне не отозвалось, никакие там гены не проснулись.

Не приглянулась мне и Швеция да и вся Скандинавия в придачу. Не в том смысле, что мне не понравились эти страны. Наоборот. Путешествовать я мог бы без устали по всему миру! Собирать, например, записи рок-групп или описания боевых искусств, чтобы самому потом приобщиться. Это мне нравится, несмотря на то, что маман – мой главный оппонент по всем этим вопросам и чинит мне всевозможные препятствия. Ну, что поделать! Короче, путешествовать мог бы, а жить нет.

Хельсинки – мой город, с его ритмом, музыкой, площадками для скейтборда, велосипедными трассами. Я люблю в нем раствориться, стать его частью. Можно электронику поизучать у какой-нибудь витрины или новые прикиды для катания на доске. Манят меня и морские причалы где-нибудь в районе Катаянокки, куда заходит немало судов из северных стран, так от них тоже глаз не оторвать: со всеми флагами, странными рисунками и символами, фигурками заморских туристов… И хотя чаще всего я один, мне никогда не бывает одиноко в моем городе: постою послушаю уличных музыкантов на вокзальной площади или около Стокманна, наведаюсь в тренажерный зал в Kisahalli, покручу педали, попрыгаю на надувном матрасе, закину пару мячей в баскетбольную корзину…

Если пойти в магазин и сдать ненужные бутылки, которые каким-то образом накапливаются дома и попадаются в самых неожиданных местах, то на мелочь можно оторваться в игральном зале или купить какую-нибудь прикольную булавку для Кристинки. Она их обожает. Эта смешная полуфинская-полурусская девчонка учится со мной в одном классе, зовет меня «Матти» на финский манер, и уже наряжается как взрослая, а украшения – просто ее страсть! Еще не знаю, но может быть позову ее как-нибудь посмотреть мой видик. У меня классные фильмы, а одному смотреть скучно.

У финнов есть похожее на мое имя – «Матти», поэтому мои одноклассники, конечно, переделали Максима в своего «Матти», ну я и откликаюсь. Обожаю финский язык. Многие считают, что он трудный. Я не согласен. Готов говорить на нем без умолку, но маман общается со мной (когда не дуется) только на русском.

Сейчас вот загоняет меня в постель, чтоб школу завтра не проспать. Не знаю, получилась ли у меня объяснительная записка или нет, но наша училка по литературе потребовала от меня объяснить мое поведение и рассказать о моей жизни в письменном виде, потому что-де мой литературный письменный язык нравится ей гораздо больше моего разговорного…

Забыл попрощаться: «мой-мой» или «хей-хей!» – по-фински «пока-пока», «до скорого!»

Однажды Варвара ехала в автобусе в самый южный городок Финляндии со странным названием Ханко, что в переводе с финского означает «вилы». Почему «вилы» сказать трудно, но сельское хозяйство в жизни этой маленькой страны играет совсем немалую роль, поэтому наверное даже сельскохозяйственные орудия труда получили право на высокий титул и запечатление в истории. Дорога из Хельсинки в Ханко была на редкость живописной и радостной. По обеим сторонам шоссе проносились зеленые рощи, золотистые поля, аккуратные и чистые деревенские домики. Соседи по автобусу улыбались, слушали музыку, которая прорывалась сквозь наушники, жевали яблоки и конфеты. Вдруг из сумочки, которая лежала на коленях одной дамы, сидевшей напротив Варвары, раздалось характерное жужжание и требовательный призыв детского голоса: