Рафаэль Гругман - Боря, выйди с моря 2. Одесские рассказы

Итак, как вы поняли, и у меня в детстве была Арина Родионовна.

Сказки бабушки Арины. Так по ходу пьесы должна была бы называться следующая глава, но мы неразумно её перепрыгнем и поговорим о превратностях любви.

О, любовь! Без неё не обходится ни один двор, начиная с французского и кончая российским, ибо какой же это двор без любви, интриг, убийств и кровосмешений. Не обошла она и маразлиевский.

Если вы думаете, что я говорю о притоне, открывшемся в квартире Вашуковых, переехавших для заметания следов на Черёмушки, то вы ошибаетесь – так далеко я не смотрю. И вовсе не собираюсь развлекать вас ставшим обычным для второго двора ночным скандалом: «Отдай моего мужа!» – и советами по этому поводу с третьего этажа: «Что вы кричите и мешаете людям спать?! Разбейте кирпичом стекло и замолчите!»

Нет, нет! Речь будет идти о любви, чистой и романтичной. Той, что была у Шеллы Вайнштейн и Изи Парикмахера.

Я не знаю, где Изя взял такую фамилию – её в телефонной книге нет. Хотя встречаются иногда не менее странные: Подопригора, Нечипайбаба, Недригайло, Брокер, Бриллиант, Сапожник… А в Эстонии и того лучше – Каал. Попробуйте произнести протяжно, с двумя «а»: Ка-ал. Неплохо звучит, не правда ли?

Так вот, наш Изя – Парикмахер. Но об Изе потом. Вначале о шэйн мэйдл [1] Шэйн мэйдл (идиш) – красивая девочка. . И о любви.

Должен сказать, что Шелла с детства была влюбчивой девочкой, и первая любовь посетила её в пятилетнем возрасте в виде красивого двенадцатилетнего мальчика Оси Тенинбаума, так же, как и она, бывшего из семьи эвакуированных.

А даже если вы Монтекки и Капулетти, но из Одессы и судьба забросила вас в один и тот же ташкентский двор, то, если вы не стали за три года родственниками, у вас что-то не в порядке: или с бумагами, или с головой. То есть, может, вы и одесситы, но один из Балты, а второй из Ананьева. С нашими героями всё было в порядке – семьи их были с Канатной. О чём-нибудь это вам говорит?

Да, да! Именно на Канатной располагалась знаменитейшая женская гимназия Балендо Балю, в которой преподавал рисование не кто-нибудь, а сам Кириак Костанди. После революции гимназия сменила вывеску и приобрела пронумерованную бирку – «39 школа». Но самое удивительное не это. Мамы Оси и Шеллы учились в параллельных классах. Представляете?!

Из всех маминых рассказов, обычно начинаемых со слов: «А помнишь, когда ты была маленькой, ты спрашивала: можно ли, когда я вырасту, я буду на Осе женуться?» – Шелла запомнила один, наиболее её поразивший: восторженный рассказ Оси, как ему удалось обхитрить соседского аборигена.

«Я надрываюсь, несу полное ведро, а Саид, посланный меня провожать, весело прыгает рядом и поёт какую-то узбекскую песню. Тут меня и осенило:

– А не слабо ли тебе будет одной рукой донести ведро воды до калитки?

– Не слабо.

– Спорим на щелбан?

– Спорим!

Саид взял ведро и понёс, а я шёл рядом и восхищался: “Ну ты молодец! Силач!”

Он с ненавистью глядел на меня, но держался. Донёс ведро до калитки, поставил на землю, немного, конечно, разлил и процедил сквозь зубы: “Не слабо”.

Я подставил лоб: “Ты выиграл”.

А Саид заплакал и убежал. Даже щелбан не поставил. Ну, как я его?»

Рассказывая, мама обнимала Шеллу и, улыбаясь, поучала:

– Твой герой и дальше продолжает жить, глядя на каждого, как на узбека. Но ты, надеюсь, не будешь чужими руками жар загребать.

Вы вправе спросить, какое отношение эта история имеет к Маразлиевской, 5? Самое непосредственное.

Вернувшись в Одессу и убедившись, что муж её погиб на фронте, Шеллина мама вышла замуж за Абрама Полторака и попала в наш тихий двор.

Об Абраме – нечего весь сыр класть в один вареник – отдельный разговор. Пора переходить от скупой прозы к опрометчиво обещанной истории чистой любви.

Итак, любовь.

Одесса, 1959 год.

Одну минуточку, я всё-таки скажу два слова об Абраме. Во-первых, в этом доме он живёт с тридцатого года и старые соседи ещё помнят погибшую в гетто мадам Полторак, а во-вторых, почему бы не рассказать о новом придурковато честном Шеллином отце?

Вам не нравится такое словосочетание? А как я могу сказать иначе?

Представьте себе: Одесса, 1947 год. Карточная система. Абрам – предводитель дворянства: парторг и председатель цеховой комиссии по распределению шмотья – кому костюм, сапоги, туфли…

И этот видный жених приносит в приданое простреленную шинель и, пардон, рваные кальсоны.

– Абрам, – говорит ему Шеллина мама, – на тебя же стыдно смотреть. Возьми себе что-нибудь из промтоваров.

– Не могу. Мне должен дать райком.

По-моему, можно не продолжать. И так всё ясно. Райком к первомайскому празднику выделил ему галоши, и Абрам горд был оказанной ему честью, хотя и получил среди друзей прозвище «Шая-патриот»…

Оставим в стороне большую политику. Самое время говорить о любви.

Наша история началась с того, что однажды к Шеллиной маме якобы за постным маслом зашла живущая на втором этаже мадам Симэс.

Почему её называли мадам Симэс – никто не знает. Ей больше подходило бы обращение «леди». Но так с довоенных лет во дворе принято обращаться к женщинам: мадам Полторак, мадам Симэс, мадам Кац…

Походив вокруг да около, мадам Симэс вспомнила, зачем она на самом деле зашла:

– Славочка, у меня к тебе есть дело. У моего Миши есть для Шеллы чудесный парень, скромный, воспитанный…

– Шелла и так не обделена вниманием, – навострив уши, отвечает Слава Львовна. – А кто его родители?

Дальше выяснилось, что его зовут Изя и в свои двадцать три года он отличился при подавлении фашистского путча в Венгрии, во время которого ему камнем разбили голову. Сам Янош Кадар, когда Изя лежал в госпитале, пожал ему руку. Быть может, ему даже дадут или уже дали медаль «За взятие Будапешта».

– Но это же медаль за войну, – удивилась Слава Львовна.

– Какое это имеет значение? Там Будапешт – тут Будапешт. Если надо дать медаль и другой нету – дадут ту, что есть.

Дети познакомились романтично и как бы случайно. Изя пришёл к Мише смотреть на пролетающий над Одессой спутник, а Шелла к этому часу тоже вышла на улицу. И хотя время пролёта спутника сообщалось в газетах заранее, народ на всякий случай выходил на улицу загодя – мало ли когда ему вздумается пролететь.

Дальше всё было как в кино. Выберите любое, какое вам нравится, и смотрите – это про наших детей.

И в завершение «случайной» уличной встречи второго мая в шикарной двадцатиметровой комнате (три восемьдесят потолок, лепка, паркет) была отгрохана та-а-кая свадьба, какой двор не видывал уже сто лет.