Дмитрий Дурнев - Итальянская история

– Всё, – не выдерживает Паша, – пошел.

Идёт он вразвалочку, как настоящий мачо. Она, то ли заметив его манёвр, а то ли просто так, направляется в противоположную сторону и исчезает в дверях попутного магазинчика. Немного помедлив для порядка, Павел следует за ней. Ну вот, самого интересного я не увижу… Или пойти подсмотреть, как хищник будет охмурять жертву, перенять опыт? Нет. У Паши задатки охмурителя в крови, на генном уровне. Такое не перенять. А мне от природы не дано. Как говорится, каждому своё…

До посадки в самолёт еще целый час. И занять-то себя нечем. Mp3-плейерами не балуюсь, предпочитая хорошо слышать, что вокруг происходит, книжку в чемодане оставил, так что даже почитать нечего. Чёрт, похоже, так и не продвинуть по нашумевшему творчеству Коэльо дальше пятнадцатой страницы. Так и буду сконфуженно мямлить при попытках знакомых завести беседу о гениальном писателе. «Ах, какой матёрый человечище!» – «Ну да, ну да. Конечно, конечно…» Думал хоть в самолёте сделаю над собой усилие, но нет, видимо не судьба. А уж в Италии… Какой тогда Коэльо? Эх, сколько на эти пятнадцать страниц потрачено сил! Признаться, до сих пор ни одна книжка не требовала от меня таких усилий. Ну не догоняю я его, как сейчас модно говорить. Вот такой вот приземлённый я человек – детектив мне подавай или фантастику. Семёнова или Стругацких, да мало ли у нас хороших писателей было и, смею надеяться, будет!

Сидеть надоело. Подхватываю рюкзак и Пашину сумку и иду к ближайшей витрине. На ней в футлярах и коробочках, в целлофане и без – сигары и сигариллы. Вид аппетитный, плюс к этому – из-под стекла пробиваются запахи табака разных сортов – крепкие и послабее, с ароматическими добавками и абсолютной чистоты. К горлу подкатывает слюна, возникает жгучее желание закурить. Но… я полгода, как бросил. Чёрт! – ругаюсь мысленно и, как заправский мазохист, продолжаю смотреть и вдыхать.

Курить или нет? Пара сломанных рёбер, проткнувших лёгкое, склонила чашу весов в сторону «нет». Если бы не тот полудурок на «Шевроле», купил бы я сейчас сигару поароматнее…

Эти мысли отдались в висках гулким буханьем. До сих пор ночами снится: перекресток, «зебра», светофор зажигает зелёный, я делаю пару шагов и… Дальше – два месяца в больнице и еще полтора с палочкой.

Вздыхаю, потираю лоб ладонью и машинально ощупываю сантиметровый шрам над правой бровью. Врач рассказывал, кровь лилась так, будто голова пробита. Оказалось – рассечение. Ладно, будем надеяться, что шрам меня лишь украшает, как полагается, придаёт мужественности. А полудурок тот приходил, денег предлагал. Потом папаша его приходил – солидный дядька, респектабельный. Уверял, что сын у него мальчик хороший, а на принципиальности я долго не протяну и гордостью сыт не буду. Зря он так, можно было по-человечески поговорить.

Условно сынку дали, полгода всего, видимо, вняли таки голосу папашиного разума.

Еще раз провожу пальцем по шраму и сосредотачиваю взгляд на своем отражении в витрине: не красавчик, но внешность, как мне неоднократно говорили, приятная. Смуглая кожа, тёмно-русые волосы чуть спадают на высокий лоб, густые сросшиеся брови над карими глазами, почти классический нос, широкие скулы и чуть выдающийся вперед подбородок.

За спиной чувствую движение, а в витрине вижу, как над моим плечом появляется улыбающаяся физиономия Пашки. Очевидно, охмурение прошло успешно. Оборачиваюсь. Так и есть. Под руку мой приятель держит ту самую девушку.

– Это Марина… Мариночка, – представляет он, – а это Дэн, Денис то есть.

Вот так сразу и Мариночка? – мысленно удивляюсь я и, улыбнувшись, говорю:

– Очень приятно.

– Мариночка тоже летит в Италию. Одним с нами рейсом, – объявляет Паша.

Улыбаюсь ещё раз. Внимательно смотрю на девушку и понимаю, что есть в ней что-то такое из-за чего она именно Мариночка, но что конкретно – определить пока не могу.

– Мальчики, давайте сядем! – говорит Мариночка, и я отмечаю, что голос у нее несколько резковат. Есть в нем что-то приказное и немного истеричное. Хотя, впрочем, голос как голос, и чего я придираюсь?

Подходим к диванчику.

– Ой! – восклицает Мариночка. – Мобильник! – глазки её загораются. – Забыл кто-то… – произносит она, воровато озираясь по сторонам.

На диванчике собственной персоной мой обшарпанный «б/у». На всякий случай хлопаю по карманам. Пусто. Ну точно, мой!

Наблюдая за мной, Паша лыбится во весь рот.

– Это Денискин, – сообщает он Мариночке. – Он у нас парень такой, надоело – бросил!

– Да иди ты! – огрызаюсь беззлобно и прячу телефон в карман джинсов.

Садимся. Мы по бокам, Мариночка между нами. Она закидывает ногу за ногу, поправляет волосы, её зелёные с поволокой глаза смотрят на меня, а потом на Павла.

– Значит, в Италию? – спрашивает она.

– Ага, – расплывается в глуповатой улыбке Паша.

– Первый раз?

Паша кивает.

– Я тоже, – сообщает девушка.

– Составишь мне… – начинает Паша, но тут же спохватившись, поправляется: – нам компанию?

Мариночка еще раз поочередно осматривает нас, теперь прищурившись, и до комичного серьезно говорит:

– Хм, надо подумать…

За нашими спинами раздается раскатистый, как из пушки, грохот. Мариночка вздрагивает, и все мы дружно оборачиваемся на звук. За стеклянной стеной на желтый диск солнца с востока наплывают свинцовые облака.

– Ну вот… – обиженно произносит Мариночка и, как капризный ребенок, надувает пухлые губки. От этого лицо ее становится еще привлекательнее.

– Подумаешь гроза какая-то, – спешит успокоить девушку Паша. – Это здесь, а там, в Италии, наверняка отличная погода!

– Думаешь? – озадачивается Мариночка.

– Уверен!

– Смотри! Если обманываешь, обижусь! – предупреждает девушка, и я пытаюсь угадать, шутит она или нет.

– Если что, готов загладить вину так, как пожелаешь! – говорит Паша и подмигивает.

Мариночка как бы не замечает этого и задумчиво произносит:

– А вообще, я слышала, что отправляться в дорогу в дождь – хорошая примета.

Паша и, к моему удивлению, я согласно киваем.

Некоторое время мы сидим молча. От нечего делать я еще раз оборачиваюсь и смотрю на улицу. Там под ещё не ушедшим в облака солнцем ядовито желто-зеленеет скромных размеров «Боинг». К нему от здания аэропорта ведет крытый подвесной коридор. На борту «Боинга» эмблема компании «S7». Вспоминаю кадры авиакатастроф с участием этой конторы и невольно поёживаюсь. А что делать-то? Можно, конечно, дома остаться… Ну уж нет! Авось пронесёт!

Объявляют посадку. Выжидаем, пока основная масса пассажиров пройдёт в самолёт и, когда у стойки контроля остается человек двадцать, отправляемся туда. На полпути внимание наше привлекает громкая, незнакомая мне, мелодия. Мариночка вздрагивает и принимается суетливо копаться в сумочке. Мы с Пашей застываем на месте, с интересом наблюдая за этим процессом. Мобильник в недрах сумочки верещит всё громче и настойчивее, но, словно в издёвку, умолкает, как только попадает в руки к хозяйке. На Мариночкином личике досада: губки надуты, а бровки сдвинуты к переносице. Её наманекюренный ноготок пробегается по тускло-бирюзовым кнопкам мобильника, несколько секунд она задумчиво смотрит на дисплей, и в это время досада на её лице превращается в негодование.