Array Коллектив авторов - Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики». Выпуск 3

Неожиданно в глубине рощи, нарушая иерархическую соподчинённость, один из волчат в ответ королю пискляво завыл, не удерживая тональность голоса. Но кто-то из братьев, стоящих выше него на иерархической лестнице, укусив, быстро заставил его умолкнуть. Волчонок больно завизжал, оглашая лес трусливыми жалобами.

Воцарилась неприятная тишина, от которой в ожидании продолжения волчьего воя у Шерхана на спине рубашка прилипла к телу. Ему показалось это состояние бесконечным. И вся окружающая природа: горы, долины рек, лесные массивы – приутихла в предчувствии этого магического завывания, в предвкушении чего-то важного, непредсказуемого, необратимого.

Вдруг на грани срыва ожидания с противоположной стороны рощи тишину леса прорезал голос королевы стаи – сильный, мелодичный, протяжно давящий. Судя по тембру, он не был похож ни на примирительное завывание в ответ королю стаи, ни на голос матери, заботящейся о детёнышах. Это была и не тоска обиженной, страждущей королевы, и не звук тревоги, предупреждающий стаю об опасности, ходящей рядом с ней. Это было похоже на какой-то сигнал от королевы, находящейся со свитой на одном из лежбищ своего королевства.

Свой зовущий голос ещё раз подал вожак стаи, а потом затаился прислушиваясь.

Спустя какое-то время ему ответно завыла королева. Судя по смягчившемуся голосу волчицы, Шерхан определил, что она прощает королю обиду. Голос волка обрёл созвучие, уверенность. По радостным завываниям волчат можно было понять, что всем понравился мир, который с прощением королевой короля приходил в их семью. Примирительный вой волчицы, переставшей злиться на своего короля, означал, что она с детёнышами слышит его, ощущает их близость. Королевская чета скоро со своими принцами, принцессами соберётся на королевский совет и там решит назревшие вопросы своего королевства.

Король, довольный голосом королевы, завыл так восторженно, что всем жителям леса стало ясно, как горячо он любит свою напарницу.

Тут же с северной окраины леса подняли радостный вой молодые волки, дозором обходящие границы своей территории. Спустя мгновения из глубины рощи к родителям, старшим братьям один за другим присоединились несколько подростковых голосов. За ними отозвались волчата-сосунки. Волчата не выли – этому родители их ещё не научили – то ли скулили, то ли смеялись. То и другое происходило одновременно. Они, пискляво срывая связки, одновременно тявкали, скулили, визжали. По тому, как раздаются голоса сосунков – разных высот, тембра, настроения, – создавалось впечатление, что это о себе дают знать вовсе не детёныши волчьего племени, а какие-то чужеродные существа, которые никогда не научатся выть по-волчьи.

Когда умолкли волчата, в густые сумерки, ломая тишину, вновь врезался сильный, магический тон королевы волчьей стаи. По зычному вою, тембру, дикой неповторимой музыке, тревожно отражающейся в нём, можно было догадаться, что она встретилась с королём и очень довольна восторжествовавшему миру в их семье.

Когда сделал это открытие, казалось, Шерхан был поражён проницательностью своего ума, пониманием психологии внутрисемейных отношений волков. Слушая эту гамму диких, мелодичных, имеющих своё предназначение голосов, он растворялся в своём сознании. Ему не верилось, что между членами волчьей стаи могут сложиться такие тонкие, трепетные чувства, намного тоньше, чем в семьях людей.

Приставил руку к уху и сосредоточился, пытаясь оказаться на волне завываний волчьей семьи. Он очень хотел к ним присоединиться. Своим меняющимся сознанием, своим завыванием слиться с голосами королевской семьи. Ему мешало то биение скачущего в груди сердца, то собственное прерывистое дыхание, то неугомонный шум ветра над козырьком скалы.

Шерхан застыл, приоткрыв рот, пытаясь приобщиться к голосам волчьей семьи. Он оцепенел, позабыв о своём существовании и своей извечной боязливости перед волками. Вдруг из его гортани вырвался такой зычный голос, что на минутку, застигнутые врасплох, волки замолкли. Оторвавшись от своего сознания, от самого себя, ничего не слыша вокруг, неожиданно погрузился в магию таких волшебных звуков волчьего семейного оркестра, а доминантный волк, ревнуя к сопернику, завыл так мощно, что всё живое вокруг замерло в оцепенении. К требовательному зову вожака присоединилась и вся семья. Шерхан не помнил, как подхватил нужный тембр, высоту голоса, как встал на четвереньки, подвывая волчьей стае, втягиваясь в их семейный хор, стараясь перекричать доминантного волка.

В этом перевёрнутом состоянии души из глубин сердца он получал такую огромную информацию от волков, что понимал весь волчий язык. Подсознательно, без особого труда разгадывал, о чём поёт волчья семья.

Главарь волчьей стаи сообщал о том, какой он сильный, отважный. Нет зверя, подобного ему, в этой округе. Он голосом предупреждал всех своих соперников, рисковавших быть растерзанными, чтобы немедленно покидали границы его территории. А королева Бике вначале отчитывала своего хозяина за невнимательность к ней, заносчивость, высокомерие, грубые манеры. Но потом её голос смягчался, становился тёплым. Она переходила на объяснение безграничной преданности и любви к нему, пела о своей семье, о родных степях, горах, лесах…

Песня волчьей королевы тугой волной неслась над дремучим лесом и горами. Где-то там, в глубине леса, в вышине тёмной ночи, на мгновение застыла, зацепившись за гриву мечущегося с юга на север каравана туч. Потом с большей уверенностью полетела, переливаясь с голосами наступающей ночи. Она, набирая высоту, стремилась в бескрайность бархатистого темно-синего неба. Неожиданно Бике остановилась на немыслимой высоте и душераздирающей ноте.

Как показалось Шерхану, королева осознанно оборвала песню любви, посвящённую своему королю, своей семье, не допев до конца, когда вмешался чужак. Вместе с недопетой песней в небытие могли уйти воспоминания о прошлом его племени, подсознательная память Шерхана. Сколько ни просил небеса, чтобы вернулись утерянные воспоминания, подсознательная память, сколько ни обращался с мольбами к духам волчьего племени, они не внимали мольбам. Всё возвращалось в память с песней волков, с приобщившейся к ним его песней. Он осознавал: непримиримая вражда, не прекращающаяся тысячелетиями между его племенем и племенем волков, началась по вине его племени. Только теперь понимал, что в состоянии её приостановить.

В роще с замершими волчьими голосами, эхом отражающимися в горах, устанавливалась жуткая тишина. В предчувствии какой-то неминуемой природной катастрофы, явлений прошлого умолкло всё: окружающий мир, звери, птицы, голоса наступающей ночи…