Борис Влад Доронин - Сквозь туман

Он медленно начинает спускаться. Посмеиваясь в душе, он ожидает: когда же?

–Постойте. – Она почти плача быстро подбегает, к перилам. От волнения она забыла хромать.

Он останавливается и смотрит на нее.

–Как…Как я смогу отблагодарить Вас. – С придыханием волнения и признавая свое поражение произносит она.

Он быстрыми шагами поднимается и жесткий поцелуй сминает ее, когда она снова оказывается на его руках. Проносятся мимо почти неразличимые двери и вот уже сильные руки стягивают кофточку и охватывают распаляющееся, но еще скованное целомудрием тело и тепло взрывается и распирает его грудь нарастающей волной желания.

Член пульсируя приподнимает одеяло и рука, как в забытьи, начинает медленно сжимать его одновременно с тем, как глаза под тенью век продолжают смотреть за разгорающейся сценой. Рука нежно ласкает – и это не его рука, а рука той, что с перекошенным от страсти лицом смотрит сейчас на него и сжимая губы и стоная от удовольствия медленно подтягивает его к себе. Вот, вот…

Он в резко отбросил одеяло и чертыхаясь в душе соскочил с кровати. Он не посмотрел под ноги и подскользнувшись на лежащей на полу книге вырвал ногой часть страницы, сам при этом чуть не упав. Взволнованно дыша он некоторое время стоял посреди комнаты, стараясь не опускать взгляд и ожидая пока кровь успокоится.

«Ну что? Что? Что так волноваться…» Он несколько раз прошел по комнате. Дыхание наконец выровнялось. «…ничего страшного в этом нет… Во сне тем более… Во сне…»

Он присел на корточки у разорванного тома энциклопедии и сосчитал разорванные листы. Тринадцать. Бумага слишком тонкая. Но ничего страшного, чинится просто. Нужно купить широкий скотч и аккуратно приложить его на разрыв. Все будет нормально, если… Мать очень печется о своих книгах… Но ничего, тома энциклопедии она никогда не достает, нечего волноваться. Да и почему нужно волноваться. Что она? Старая женщина. Мать, конечно, но…

Он положил порванный том на стол и закрыл его, затем взял валяющуюся на столе газету и записал на ее краю номер страницы с которой начинались разрывы. Сейчас книга будет поставлена на место, позже открыта по этой записке и заклеена. Мать ничего не узнает. Все.

Ожидая яркого потока, который бы ослепил глаза он перегнулся через стоящий у окна стол и распахнул, насколько хватило рук шторы. Потока не оказалось. То, что через плотную ткань было похоже на яркий солнечный свет, приняло вид серого ненастного дня.

Ну ладно, ничего. Поесть быстренько, прогуляться, может быть… Потом что? Да, доделать кроссворд. Вчера не смог, но там было хорошо. Что же, что же…Что же вчера… Да. ПЕРКУССИЯ, да. Болезни зубов. Он взял валяющуюся на полу у стены газету. Как красиво там было… А? Как он его сделал. Он подошел к столу, положил газету поверх поврежденной книги и оперся над ней на руки. Здорово. Как я вчера! Ведь нашел, нашел!

Он горделиво потер под майкой живот. Коснувшись при этом резинки трусов, он вдруг вздрогнул и принялся деловито натягивать на себя штаны. В углу было пыльно и поэтому на штанах резными рисунками отпечатались те места, которыми они соприкасались с полом.

«Поем, подмету пол… Да вообще надо бы убраться… Да… Надо бы… Убраться… Потом что?.. Прогуляться, да? » Зачем то мести пол, зная, что назавтра он будет грязным. Мести ради того, чтобы доказать себе, что можешь и способен? Итак известно, что способен, что тут сложного – взял подмел. Нет, незачем тратить драгоценное время на такие мелочи. Это почти то же самое, что удовлетворять желание – пришло в голову красивое сравнение, – известно что завтра снова будет. Зачем? Кто нибудь это понимает? Кто то и понимает. Все остальные подметают свой пол.

Он с улыбкой на губах снова подошел к окну. Глаза смотрели сверху на двигающихся людей. «Вон они. Как их только не обзывали – илоты, пролетариат, толпа…» – глаза лишь скользнули по выходящему из красивой машины человеку – «…пролетариат, санкюлоты… слова меняются и будут меняться, а эти все ходят и ходят туда-сюда и… подметают пол.» Он снова грустно усмехнулся.

«На прогулку? Может не надо? Незачем тратить время на шатание… Грязь, солнца нет… Зачем? Лучше прочитать статейку что вчера скачал… Да!! Очень хорошее начало было, но не дала ведь дочитать вчера. Совсем забыл. А? Ну что ты поделаешь. Мать… Такую вещь! Быстренько поесть и….»

Он заторопился. Скинул ночную майку и накинул рубашку. Хорошая рубашка, притно провести по ней рукой – сам купил , очень теплая и мягкая… «Удобно. А, что здесь, порвалась? А?!!» Он схватился за нижний край. «Нет, показалось, всего лишь ткань на заплату. Удобно – тряпочка пришита, на замену, чтобы если порвется рубашка, можно было легко восстановить. Вот не помню, на наших рубашках тоже такие вешают?..Не уверен. Все же ругай не ругай этих заграничных уродов, а они кое что умеют делать, рубашки например… И гамбургеры… И пол подметать…» Он вышел из комнаты и сладко зевая и почесывая задницу направился в ванную комнату.

Мать что то там копошилась на кухне. Он краем глаза видел, что она обернулась и хотела поздороваться, но останавливаться не стал. Не хотелось. В зеркале напротив входа мелькнуло заспанное лицо и всклокоченная прическа. Он заперся, и включив теплую воду, с удовольствием начал плюхать ею о лицо…

Хорошо. Довольный, он распрямил спину и посмотрел на отражение в зеркале. Глаза на секунду задержались на легкой улыбке блуждающей на губах, потом на непримиримой прическе, вдруг увидели сами себя и сразу же убежали куда то вбок, оставив в сознании после этого соприкосновения волнующее ощущение электрического разряда..

Остановившись на лежащей на полочке бритве глаза помогли руке взять ее. «Нет. Сначала…» Он намылил кисточкой щетину. «Что там эти дураки в рекламе показывают.» Он повернул к зеркалу правую щеку. «Как мужчина когда бреется мечтает о каких то заоблачных далях? Н-да… В психологии не разбираются совсем.» Глаза в отражении согласно изображают непонимание этих дебилов, но снова лишь мгновение. «…Каждый нормальный человек когда бреется думает только о том…» Левая щека довольно удачно… Да… «…думает, чтобы рукой правильно двигать. Они что про рефлексию не слышали? Скажем… Если бреешься современной бритвой… Да… То, конечно, думать руке приходится гораздо меньше, чем если скажем… бреешься опасной бритвой… или топором например» – он усмехнулся. «Но все равно говорить о том, что внимание все куда то улетает нельзя… Эх!» Рука дрогнула и на подбородке выступила маленькая капелька крови. « И так то порезаться можно, ни о чем не думая, А они: помечтай…О самолетах! Дебилы!» И закончив бритье и слегка морщась смыл остатки пены с лица.

Причесывая непослушную кипу волос, он снова пристально посмотрел в свое отражение. Глаза вздрогнув упали вниз и приникли к белеюшему между незастегнутых пол рубашки провалу слабой груди: он вспомнил как недавно поднимался по лестнице и все тяжелее дышал от усталости и от… на какой этаж? На высокий какой то… Он смотрел на свою слабую грудь и тонкие руки. «Ребенка маленького по лестнице не поднять… Не то, что…»