Александр Муромцев - Бремя версий

Все улицы направлялись к центру, и там, где они натыкались на реку, пролегли деревянные лавы. Только в двух местах над рекой встали современные мосты на железобетонных опорах.

Городская площадь широким клином раскинулась между берегами реки, имея на узкой оконечности сквер с памятником Ленину, а на широкой – огромный пятиглавый собор, который сейчас реставрировался и ощетинился строительными лесами. Два объекта людского поклонения сосуществуют на этом месте почти сто лет и в этом противостоянии неумолимо дополняют друг друга.

По сторонам площадь окаймляют старинные краснокирпичные торговые ряды. Цепочки их лабазов тянутся от храма к обелиску, или, может, наоборот, и своей вековой житейской мудростью учат калашинцев существовать между земной и духовной властью.

Давно открывший для себя это удивительное место Игорь, жалевший, что не прихватил с работы бинокль, скромно помалкивал, давая Ирине полнее почувствовать всю особость этого чудом сохранившегося пейзажа. Не сговариваясь, они присели на выгоревшую на солнцепёке траву и, обнявшись, просто любовались, находя всё новые и новые удивительные точки на панораме города.

Спустившись с холма, они долго гуляли по тихим улочкам, тротуары которых напоминали туннели в смыкающейся поверху буйной растительности придорожных деревьев и яблоневых веток, тянущихся из-за заборов.

На некоторых деревянных домах под карнизами сохранились поржавевшие, но ещё читаемые жетоны страховых обществ. Ирина с трудом разобрала на одном идущие по окружности буквы: «Россiя». Скольким же поколениям эти стены и крыша дали домашнее тепло и защиту от непогоды? Сколько войн и революций они пережили? Возникала мысль о коренных устоях, на которых всё и держится, хотя за повседневной суетой мы это забываем.

Игорь чувствовал, что Ирине городок нравится, ему это было приятно. Он надеялся, что она смягчится и не будет требовать, чтобы он непременно уехал в Москву.

Для него не составляло секрета, что за внешней исторической красотой города живут современные люди со своими проблемами и страстями, люди, которым свойственно, как и во все века, злословить, напиваться, драться и красть. Хотя он ни с кем такую двойственность города не обсуждал, но для себя давно решил на своей должности пытаться защищать то доброе, что даёт существовать абсолютному большинству и, по мере возможности, противостоять злой воле. Ощущая, что выскажи он такое вслух, это прозвучит выспренно, Игорь держал свои мысли при себе, и только иногда, встречая подобные рассуждения в книгах, радовался, что он не одинок.

День заканчивался, опускались сумерки. Напоследок он провёл её по своей дороге среди лип, но шёл, молча, ничего не стараясь объяснить.

Ирина это почувствовала и поняла, что Игоря в этом городе держит не просто упрямство или стремление к карьере, а свой собственный подход к жизни, от которого он не откажется даже ради неё.

Ужинали дружно и опять всухомятку. Игорь по особому рецепту приготовил кофе, и они выпили несколько рюмок коньяка из плоской бутылки.

Для сна Игорь разложил диван-кровать, застелив белое свежее бельё. По летней жаре можно было спать без одеяла, просто под простынёй. Не сговариваясь, они, сняв одежду, улеглись в обнимку, ощущая горячими телами слабую прохладу от приоткрытого окна.

Когда утром Игорь открыл глаза, Ирины рядом уже не было. Он поднялся и вышел на кухню. Ирина, в лёгкой кофточке и летних брюках, сидела за чашкой чая и набирала текст в мобильном телефоне. Подойдя, он поцеловал её в макушку. Она подняла голову и улыбнулась.

Пора было завтракать. Игорь начал готовить омлет, Ирина нарезала в салат овощи. Сели за стол, обмениваясь незначительными фразами. Казалось, что они вместе много-много лет, всю жизнь.

Программа дня у Игоря выработалась незамысловатая. Сначала сходить на речку и искупаться, а потом пообедать в кафе с кавказской кухней.

Но оказалось, что у Ирины другие планы и, с учётом дальней дороги, ей пора отправляться на вокзал. Игорь только развёл руками, и возражать не стал.

До очередного поезда оставалось сорок минут, поэтому к вокзалу шли не спеша, Игорь помахивал рюкзачком, Ирина рассказывала про учёбу, но всякие медицинские премудрости Игорь пропускал мимо ушей.

На счастье, для этого состава калашинский вокзал был конечным, поэтому было много свободных мест. На подъезде к Москве возвращающиеся с грузом урожая дачники займут все проходы и тамбуры. На платформе они обнялись и поцеловались. Ирина разместилась в середине вагона у окна. Игорь стоял снаружи, глядя на неё, и думал, что возвращаться в опустевшую квартиру ему неохота.

–Ты пришли смс, когда доберёшься, – попросил он в открытую фрамугу вагонного окна.

–Конечно, – откликнулась Ирина и помахала рукой.

Стукнули закрывающиеся двери, и поезд тронулся, увозя хорошее настроение.

Игорь развернулся и, наступая на собственную короткую тень, побрёл обратно.

Понедельник с утра тащился по наезженной колее. Ничто не предвещало неожиданных событий, но они произошли. К обеду в отдел прибыл лично Зинченков. И не просто так, с оказией он доставил несколько пакетов с заключениями экспертиз. Всех собрали в кабинете у Сорокина.

Зинченков являл собой победителя и излучал боевой дух. Для начала он сделал замечание следователям, явившимся на совещание без форменной одежды, а таких оказалось двое: Дементьева и Климов. Зиночка нарядилась в цветастое летнее платье, что было очень по погоде, и ей к лицу, но противоречило приказам. Было строго велено сменить наряд. Покраснев, она вышла к себе в кабинет. Второй нарушитель оправдывался отсутствием формы на складе, но это его не спасло. Зинченков заявил, что джинсы и кроссовки уместны на пикнике, а следователь должен находиться на службе в строгом костюме, что, по правде говоря, тоже было написано в руководящих документах. Игоря также отправили переодеваться. Наученные предыдущим горьким опытом все хранили форменную одежду или костюм, как в случае у Игоря, в рабочих кабинетах.

Подождав, пока они преображённые явятся вновь, Зинченков, удовлетворённый восстановленным порядком, приступил к обсуждению нового этапа расследования.

Заключения экспертов прорыва не принесли. Изъятая из трупа Садакова пуля выпущена из девятимиллиметрового ствола, но он на учёте в пулегильзотеке не значится. Отпечатки пальцев, которые успели зафиксировать на поверхностях «мерседеса» ещё в первый день при осмотре в лесу, принадлежат самому убитому.

Выводы специалистов по трем окуркам и двум гильзам, обнаруженным на обочине Климовым и Куницыным, оказались неожиданными. Генетические следы удалось выявить на двух окурках и неповреждённой гильзе. Причём они практически идентичны, но всё-таки происходят от двух разных людей. Не исключается родство между ними. А вот гильзы отстреляны в двух разных экземплярах пистолетов. На это указывают характерные различия на следах от удара бойка. Но никаких совпадений по имеющимся системам учёта огнестрельного оружия не имеется. Поэтому привязки к конкретным лицам или пистолетам нет. При обнаружении фигурантов или их оружия возможна идентификация.