Наталья Путиенко - (Не)идеальный

А его шефа я знаю отлично. Успела изучить за два месяца совместной работы. Первый и пока что последний контракт в моей практике, который я разорвала сама.

Жадная, жирная сволочь, которая не считает сотрудников людьми. Он привык обращаться с ними, как с половыми тряпками и грушами для битья. Самомнение слишком велико. Крайне неприятный тип.

Мне повезло, что он не стал воевать со мной после расторжения контракта, хотя грозился. А может быть ему повезло, потому что за два месяца я успела нарыть компромат, благодаря которому он сел бы лет на десять с конфискацией. В общем, расстались мы без конфликтов. Две кобры нашли общий язык.

– Насть, что происходит? – спрашивает Макс, возвращаясь. – Ты в последнее время стала слишком груба. Твоя резкость порой переходит всякие границы.

– Макс, что ты знаешь обо мне? – поворачиваюсь к нему. – Что ты знаешь о моем характере?

– Знаю, что ты девушка. Ты должна быть ею, тебя природа сделала такой.

– Кому должна, я всем прощаю. Это раз. И что теперь, что я девушка? Девушка, по-твоему, не человек? У девушки не может быть жесткости и резкости? Может мне ромашками срать надо из-за того, что я девушка?

– Ты слишком агрессивно воспринимаешь очевидные вещи.

– Может быть, потому что я ненавижу установленные социумом рамки? Может, потому что я не могу понять и принять этого неравенства полов?

– Да кто говорит о неравенстве? – эмоции. Впервые за пять лет я вижу эмоции Максима.

– Ты! Ты! Ты каждый день возвращаешься домой и требуешь себе ужин. Ты привык надевать чистую и отутюженную одежду. Ты привык обувать надраенные до блеска ботинки. И, да, ты привык возвращаться в чистую, уютную квартиру. Ты считаешь, что так и должно быть. Возможно, не спорю. Однако, ты тупо забиваешь на то, что я, как бы, тоже работаю. Да, особенность моей работы заключается в том, что у меня больше свободного времени. Заработок у меня также выше твоего оклада. И вот вопрос к тебе, Максим, а не охуел ли ты? Ты нашел себе рабыню? Может, я твоя собственность? Или игрушка?

– Я не считаю нужным поднимать эту тему, – говорит он, но поздно. Я взорвалась.

– Давай! Вали! Как ты обычно сваливаешь, когда правда начинает глаза колоть. Уткнись в свой сериал, ведь больше делать нечего. И сиди там, чеши свои яйца, размышляя о том, какая я сука, раз не возжелала подчиниться тебе. Но помни, блядь, о том, что я не товар в магазине. И если тебя что-то не устраивает, ты можешь сейчас собрать манатки и выметаться на все четыре стороны в поисках той, которая в зубах за тобой тапки будет носить.

Он молча встает и выходит, а я устало опускаюсь на стул. Перегнула. Чувство вины еще больше. И его я уже заглушить не могу. Как и не могу смириться с несправедливостью.

Арик: Ну и где ты?

Арик: Мы не закончили еще

Арик: Я жду ответ

Настя: Давай не сейчас. Я спать. Сильно устала

Арик: Хом, что-то случилось?

Оставляю сообщение без ответа и просто ухожу в комнату. И только забравшись с головой под одеяло, позволяю себе дать волю слезам.

Не знаю я, какой свет во мне видит кот, я в себе вижу лишь кромешный мрак. И почему ко мне все тянутся? Почему ищут поддержки? И почему не замечают того, что скрывается за самоуверенностью, язвительностью и способностью выстоять удар?

Сколько бы я не старался, из головы не уходит образ хрупкой, но невыносимой женщины. В ней был стержень. Это я понял с самого первого взгляда. Чуть изогнутая бровь, немного приподнята так, словно Настя насмехается над всем миром. Яркие глаза, в которых легко читались мысли и угадывались эмоции. Уголки губ, которые каждый раз вздрагивали, когда кто-то пытался прорваться в ее личное пространство. И руки. Почему-то в памяти всплывают руки. Длинные музыкальные пальцы, которые просто грех использовать для готовки, уборки или стирки. Они должны играть, перебирать струны гитары или же касаться клавиш фортепиано, извлекая нежные звуки.

Порой, мне казалось, что она раньше и была такой – нежной, отзывчивой, чувственной… Сейчас – зубастая акула. Стерва, которых свет не видывал. Готова стоять до последнего, если чувствует свою правоту. Если не права, может извиниться, но делает это в своей манере, не опускаясь на ступень ниже поднятой планки. Гордая и независимая.

Сколько раз я слышал ее разговор с кем-то. Кратко, четко, по делу, не оставляя места для сантиментов. Не знаю, кем приходится ей мужчина, но с ним она не церемонилась. Свободно пресекала все, что ей приходилось не по вкусу. Не церемонится и со мной. Ведет себя так, словно чувствует превосходство. Насмехается, если удается одержать победу в словесном споре. И чертовски соблазнительно прикусывает губу, если терпит поражение.

Черт! Какого хера я вспоминаю о ней сейчас, сидя в ночном клубе с бокалом, в котором плещется коньяк? Когда на руках примостилась моделька, готовая на все, ради выгодного материального вложения в ее активы. Верхние активы, и нижние. Пропорциональные.

Она ерзает на мне, трется попкой о ширинку, в надежде на продолжение вечера в моем доме, а у меня член стоит на призрачную бабу, для которой я всего лишь работодатель. Если и сегодня из-за этой суки в голове будет облом, я ее завтра же нагну над столом, грубо нарушив все этические нормы, которые она так любит вспоминать в наших словесных баталиях.

Эта картина еще больше разжигает во мне пожар. Член стоит так, что вот-вот порвет штаны. Если бы мог, я бы взвыл бы, подобно волкам, которые воют по ночам на яркий свет луны.

Снимаю с колен модельку и, взяв в руки телефон, захожу в соц.сеть.

Арик: Я хочу тебя. Прямо сейчас и похуй где

Этот ник я взял себе давно. Имя, которое мне дали при рождении и которое я ненавидел всем своим существом. При первой же возможности сменил на более простое. Но ник остался. Как данность, чтобы не забывать о том, как жестко поимела меня судьба.

В строке состояния вижу, что она была в сети два часа назад. Так необычно и непохоже на нее.

В висках начинает стучать кровь. Знаю, что живет не одна. И воображение рисует далеко не самые радужные картины. Ревную чертовски к тому мудаку, который может видеть ее каждый день. Да какой, нахуй, ревную? Я готов убивать, стоит только подумать о том, что эта мразь касается моего. Моей женщины.

Встаю с мягкого диванчика и иду на стоянку к автомобилю. Сегодня опять буду гонять по ночным улицам города, выжимая на максимум педаль. Скорость, адреналин, гнев – единственные эмоции, способные перебить внутри жгучее желание поехать к ней.

Я не раз ловил себя на том, что неосознанно приезжаю к ее подъезду. Хочется подняться наверх и разъебать все, что станет у меня на пути к ней – моей заветной цели. Потом вспоминаю ее насмешки при встрече и понимаю, пока что рано вскрывать карты.