Светлана Чистова - Паноптикум

Алексей Никодимович, приехав домой после трудного и болезненного, почти личного для него дела, крепко напился. Он не любил терять людей, которым доверял, как самому себе, а тут случилось такое, и кто же все это натворил? Человек, которого Алексей Никодимович считал чуть ли не сыном, который буквально вырос на его глазах! Да, потеря была трудная. Но Алексей Никодимович переборол себя, и на следующее утро явился в свой кабинет бодрым и подтянутым, с какой-то суровой решимостью в глазах.

Нужно было жить дальше, – этого ждали от него люди, которые нуждались в нем. Дела в районе в последнее время шли в гору, и Алексей Никодимович просто не мог допустить, чтобы какая-то глупая мелочь разрушила все то хорошее и поистине нужное людям, что делал он как глава города и района. Он некоторое время задумчиво размышлял о себе и о людях, которые его окружали, и решил вдруг, что сейчас, именно сейчас, самое подходящее время для новых амбициозных проектов, о которых он раздумывал в недалеком прошлом, но исполнение которых все как-то откладывал. Не из нерешительности, нет, – просто время для них тогда еще не наступило, а сейчас, на пике борьбы с коррупцией и административным засильем во всех сферах жизни, их просто необходимо претворить в жизнь.

Стеклов, который он успел полюбить всей душой, часто раздражал его своим провинциальным видом, каким-то сонным равнодушием обывателей и неумением обустроить по-европейски свою жизнь. Торговля пребывала в полудиком состоянии, поскольку была по-азиатски разбросана по разным мелким магазинчикам, лавкам, каким-то немыслимым ларькам и киоскам, которые расплодились в городе в таком количестве, что уследить за их деятельностью не было никакой возможности. Разве так должен был развиваться истинно культурный город? Алексей Никодимович решил, что пора кончать с местным купеческим болотом, в котором неизбежно погибло бы все новое и смелое, к чему стремилась его душа.

Вскоре он встретился с губернатором области Гномовым. От этой поистине судьбоносной встречи зависело многое и в его личной судьбе, и в судьбе Стеклова, который скоро, очень скоро, должен был превратиться в город-сад.

В Стеклов пришла весна, а вместе с ней в город приехала огромная армия строителей. И жизнь города, до того момента более-менее размеренная и спокойная, разом круто переменилась. Масштабные стройки начались сразу в нескольких местах. Вся городская рать во главе с Алексеем Никодимовичем дни напролет с какой-то неописуемой лихостью и юношеским задором носилась по городу, давала ценные указания прорабам и простым рабочим, кого-то ругала, кого-то хвалила, и город, воодушевленный переменами, почти перестал спать. Впрочем, нашлись среди городской интеллигенции, которую Алексей Никодимович про себя окрестил поганой сволочью, отдельные ревнители стекловской старины, которые нагло кое-где заявляли, что мэр губит город. Эти тупоголовые охранители древних мощей даже основали собственную общественную организацию, которая стала всячески пакостить мэру и некоторым городским муниципальным управлениям. Они рассылали письма куда только могли, звонили во все инстанции, стучались во всевозможные властные кабинеты в администрации губернатора и даже в самой Москве, – в общем, надоедали главе города как могли, вставляя палки в колеса прогресса и централизации.

Конечно, они не могли уже ничего изменить, и Алексей Никодимович по доброте душевной позволял им тявкать на себя. Он уже со счету сбился, подсчитывая, сколько различных комиссий из области приезжало по его душу, чтобы проверить, соответствуют ли действительности все те факты уничтожения памятников архитектуры и культурного наследия, которые раскопали и предали публичной огласке эти полоумные любители древностей. Алексею Никодимовичу пришлось даже лично вникнуть в некоторые подробности истории Стеклова. Он выяснил отдельные анекдотические стороны этого прошлого. Полуразрушенное городское пожарное депо, стоявшее на берегу реки в самом центре Стеклова, в один прекрасный день само тихо сползло в воду, потому что денег на укрепление берега в городской казне на тот момент не оказалось. Правда, деньги эти чудесным образом обнаружились даже в чрезмерном количестве, как только на месте бывшей пожарной каланчи решено было строить современный бизнес-центр. На привокзальной площади случилась другая беда: там необходимо было построить крупный торговый центр – подарок, обещанный лично губернатору, но строительству этого важного объекта мешала старинная железнодорожная казарма, которая, словно бельмо на глазу, торчала в самом центре площади. Местные краеведы вцепились в эту рухлядь просто железной хваткой, и Алексею Никодимовичу все же пришлось пойти им навстречу, – он пообещал оставить от казармы часть кирпичной стены и вписать ее в фасад будущего здания.

Так, с боями и в постоянном нервном напряжении мэр города продвигался к заветной цели, к своему взлелеянному в мечтах городу-саду, который стал уже постепенно приобретать формы и вырисовываться в общих чертах.

Грандиозная перестройка шла своим ходом, и муниципальные служащие уже без страха, а даже с азартом сопровождали мэра в его стремительных наездах на стройки, но мэру это казалось уже чем-то вполне заурядным. В пылу переустройства не заметили, как в городе снесли старую часовню и бывший дом городничего. Городской архитектор, поздно обнаружив эти потери, схватился за голову. Но дело было сделано, и скрыть снос уже не было никакой возможности. На очередном заседании у мэра архитектор Буганов, посыпав голову пеплом, покаялся в собственных просчетах и недосмотре, но тут же обрушил свой гнев на заезжих проектировщиков, обвинив их в попустительстве и наплевательском отношении к собственным служебным обязанностям. Алексей Никодимович и тут проявил мудрость, обязав лично Буганова и проектное управление восстановить в кратчайшие сроки уничтоженные памятники. Но здесь же, на заседании, проштрафившиеся специалисты из Москвы доложили мэру, почему снос был необходим. Их доводы в корне изменили все дело. Оказалось, что эти развалюхи угрожали соседним зданиям, и если бы их не снесли вовремя, то под угрозой оказалась бы целостность целого ряда старинных домов по соседству.

– Ну что же вы, Борис Егорович, сами себя в штрафники записали? – спросил мэр Буганова, который сидел ни жив ни мертв, ожидая громких административных решений.

Когда же грозовые тучи над головой архитектора чудесным образом рассеялись, он не преминул обратить это дело в шутку.

– Да как же, Алексей Никодимович, я мог не поставить вас в известность об этом? Сами знаете – народ у нас грамотный, того и гляди, митинг устроят в защиту старых кирпичей, – загудев приятным баритоном, ответил мэру архитектор, и вслед за ним все заседание заулыбалось. Мужчины по-дружески хлопали Бориса Егоровича по плечу, а Алексей Никодимович, придя в прекрасное расположение духа, отдал распоряжение объявить приказом по управлению архитектуры и градостроительства благодарность лично Буганову и двум его заместителям.