Андрей Гуртовенко - Удивительные истории о любви (сборник)

– Почему? – спросила Рина, стараясь отогнать от себя образ искалеченного человека.

– Твари не переносят излучения наших охранных установок. Ближе, чем на пятнадцать километров, к Забрежью не подбираются.

– Я родилась в Зарии. Там тоже не подходили из-за установок, а потом в одну ночь набросились стаей и прорвали внешний периметр, несмотря на ток. Мне было четыре. Помню, как родители меня разбудили, и мы улетели на сельскохозяйственном шаттле. Даже вещей почти не взяли. А потом он разбился, и мы оказались в Чаше. Летели к вам, кстати.

– Я читал про Зарию. Сочувствую.

– Спасибо, – откликнулась Рина.

– Почему «Чаша»?

– Она горами окружена. Не выберешься.

Рина сглотнула, вдруг вспомнив маму в ту ночь в Зарии, испуганную и бледную. Только голос у нее был совсем обычный, когда она сказала: «Рина, нам нужно улетать. Можешь взять Пушу». Пуша, маленький плюшевый заяц, сейчас был упрятан на дно ее рюкзака, но Рина ни за что никому в этом бы не призналась.

– Твои родители… – Голос словно почувствовал, о чем она думала.

– Папа пропал в Лабиринте в первый же год. Тогда еще думали, что через него можно выйти. Я его совсем не помню. А мама умерла еще через год.

– Сочувствую.

Рина кивнула, хотя и не была уверена, что Голос со спутника увидит.

– Меня вырастил Тим, – зачем-то добавила она.

– Почему ты идешь одна?

– На челноках не хватило места. То есть хватило, но не всем. То есть… – Рина смутилась, не зная, как объяснить Голосу. Он же не Тим. Это тот ее с детства знает.

– Так что с местом?

Рина глубоко вздохнула и потерла нос. В Чаше все настолько привыкли друг к другу, что понимали с полуслова. Ей впервые приходилось так мучительно подбирать слова.

– На шаттле было около двухсот человек. Я точно не знаю. Посадка была аварийной, и лететь он больше не мог. Даже если бы и смог, сам понимаешь, без навигации…

Голос усмехнулся.

– Знакома с навигацией?

– Я не совсем тупая! – обиделась Рина. – У нас был учитель, Дон. Это он нарисовал карту лабиринта. Он единственный, кто смог вернуться из него. Правда, потом он пропал, а карта осталась. Тим и капитан ему тогда не поверили, а теперь я иду с этой картой. Смешно, да? Меня Тим заставил. Сказал, что это хоть какой-то шанс. А вообще мы всегда помогали взрослым, так и учились. Я с детства крутилась в госпитале с Тимом. Так что я даже могу делать операции. Недавно сама палец пришила Мике, и он прижился.

– Ты молодец, – серьезно произнес Голос и добавил: – Я не хотел тебя обидеть. Мир?

– Мир, – ответила Рина, хотя ей все еще было немного обидно. Но жизнь в Чаше приучила ее прощать обиды быстро. – В общем, мы и не думали улетать. Но вулкан проснулся, и нам пришлось. Тянули жребий. В двух челноках – пятьдесят восемь мест. Те, кто слабые, как Ник без ноги или слепой Уве, жребий не тянули.

– Что за жребий?

– Челнока два, а пилот один – капитан. Дик, его сын, ни разу не летал. Те, кто летел с Диком… сам понимаешь. Неизвестно, долетели ли. Да и остальные… Приборы же не работают из-за магнитного поля. Но Дик сам взлетел, представляешь? – с гордостью поделилась Рина.

– Круто, – произнес Голос, впрочем, без энтузиазма, и тут же спросил: – А что насчет тебя?

– А я отдала место Лине. Она ждет ребенка, и ей плохо все время. Капитан решил ее не брать. Взять только тех, от кого польза.

– Почему же он оставил врача?

– Тим… он не согласился с тем, что летят только сильные. И остался. Он вот такой…

– Почему он позволил остаться тебе?

– Он не позволял. Я с ним попрощалась, потом отдала одежду Лине. Там такая суматоха была. Я показалась Тиму, только когда челноки улетели.

Голос тяжело вздохнул и что-то пробормотал. Рина не решилась переспросить. От воспоминаний о Чаше в носу защипало, и она поспешно спросила:

– Мне идти еще километров пятнадцать, да?

– Двенадцать, – после паузы откликнулся Голос. – Если быть точным, двенадцать километров и сто два метра.

– Да откуда у тебя такая точность? – воскликнула Рина.

– Подними голову и помаши ручкой, – откликнулся Голос.

– Ты видишь Чашу? Можешь посмотреть, как Тим? – попросила Рина.

– Чашу не вижу. Я подключился к тебе сразу, как засек. Все, что позади тебя, для меня белое пятно.

– Большое?

– Около ста двадцати километров.

– Выходит, и горы не видишь? Я надеялась, что с высоты видно, насколько близко лава поднялась по жерлу.

Некоторое время Голос молчал, Рина слышала лишь его негромкое дыхание.

– Меня Рина зовут, – пробормотала она зачем-то.

– Привет, Рина, – тут же отозвался Голос и не представился в ответ. Рина снова невольно обиделась.

Идти стало труднее. Дорога незаметно, но неумолимо поднималась в гору.

– У нас это называют лабиринтом, – через двадцать минут тишины произнесла запыхавшаяся Рина, – а дорога прямая!

– Ты так говоришь, будто я виноват в вашем ошибочном представлении.

– Виноват, – все еще не отойдя от обиды, буркнула она. – Не могли вы в своем сытом Забрежье изобрести приборы, которые боролись бы с аномалиями?

Голос осторожно произнес:

– Это не так просто, Рина. Z-8 не любит чужаков.

Она старается уничтожить нас и пока побеждает.

Но мы справимся.

Справятся они! Какой толк от этого Тиму?

В наушнике снова раздался скрип, и Рина закусила губу. Ей вдруг стало невыносимо стыдно за то, что она накинулась на человека, пытающегося ей помочь. Впрочем, если быть до конца честной, дело было в протезах.

– Прости. Ты не виноват, – проговорила она.

– Забудь, – тут же откликнулся Голос, и на заднем фоне что-то зашипело.

– Что у тебя шипит?

– Энергетик.

– А почему шипит?

Голос несколько секунд озадаченно молчал, а потом спросил:

– Ты не видела металлических банок?

– Видела, конечно! – возмутилась Рина.

– В которых напитки под давлением?

– Таких нет, – нехотя призналась она. – Нам не на чем было их изготавливать, знаешь ли.

– Понятно. Доберешься до Забрежья – угощу.

Он говорил так, будто у нее был шанс дойти до Забрежья и, кажется, не сердился. Рина вдруг поймала себя на мысли, что очень не хочет, чтобы он на нее сердился.

– Ты бывал в лабиринте? – спросила она, чтобы как-то поддержать разговор.

– В молодости.

– А сейчас у тебя не молодость? – рассмеялась она.

– Сейчас тоже молодость, но в ущелье я больше не хожу.

Рина прикусила язык, осознав, что едва не спросила почему. Куда уж ему теперь ходить?

– Давно у тебя… ну, протезы?

Голос некоторое время молчал, и Рину накрыла очередная волна стыда. Ну, кто ее за язык тянул?

– У меня стул скрипит, подкрутить нужно.

Сперва Рина не сообразила, что это значит, а когда до нее дошло, она медленно спросила:

– Так у тебя нет протезов?