Владимир Апарин - Девушка в мокрой одежде

– Ну хватит, – не выдержала я и, психанув, устремилась в свою комнату. Я себя не узнавала. Через несколько минут ко мне обратилась Люся.

– Ну он же старый.

– И ты туда же?

Я подняла глаза. Он стоял в проёме двери вместе с рыцарем и улыбался.

– Светик, Максим – искусствовед в прошлом, просится посмотреть твои работы.

– Пожалуйста.

– Вот смотри, Петрович, что мне доча понаделала.

Он начала выставлять вдоль стены мои холсты, подвёл его к висящим в углу у дворового окна. Они были в тени и от этого, я думаю, выигрывали. Я сама им выбрала место там, в закутке. Мальчик с собакой и конь… Я ахнула, я узнала. Максим это был тот конь, на котором я летала ночи напролёт в своё время!

Гость взял косынку с Люсиного портрета, для чего-то обмахнул холсты, попросил папу включить свет и отодвинул ближнюю шторку, которая, по сути, тенью и прятала их от всех.

– Это лучшие, – произнёс он протяжно. В его голосе послышалось что-то знакомое. Не пойму, мистика какая-то.

– Светик, ты где этого коня рисовала? – спросил мой простой, как пять копеек, папа.

– Я его выдумала.

Максим Петрович оглянулся, и мы долго смотрели друг на друга. Вдруг он наклонил голову, ну вот знаете, как конь, сперва в одну сторону, потом в другую. Его глаза улыбнулись. Он вспомнил МЕНЯ!

Я заметила, как двинулась вниз челюсть у Люси!

– Максим, смотри, по-моему, это то, что надо, – папа достал из серванта «Золотую осень» и «Портрет девушки». Я их как раз считала рядовыми. Я надеялась, что так скажет и искусствовед, бывший.

– Нет, Костя. Ну нет, конечно, ты не видишь, у Светочки там как раз и не получилось. Правда? – он обратился ко мне напрямую.

Я согласно мотнула головой.

– Ну нет, эти как раз мы и берём, – решил папа и повернулся ко мне. – Доча, ты не возражаешь? Я выставлю их на продажу. У себя в магазине. Ну ладно, мы уже опаздываем, – он взглянул на гостя.

Они ушли, а Люся, издав звук «судного дня», подъехала ко мне и заглянула в глаза.

– Что это было?

Я пожала плечами. Ладони мои вспотели…

Спустя время.

Ласточка, сверкнув своими глазками в мою сторону, тоже испарилась в пространстве вместе со своей тихой мамой. Ба, наведя блеск в квартире, неожиданно подошла ко мне и обняла меня со спины. Я люблю, когда она так делает. От неё пахнет молоком и нежностью.

– Дурочка ты у меня, Светик.

– Это почему?

– Не надо так реагировать на мужчин. Чувства надо скрывать.

– Было заметно?

– Ещё как! Из тебя просто искры летели.

– А как теперь быть?

– Да никак. Пусть всё идёт своим чередом. Договорились, мой Семицветик?

Мысли просто не вмещались в моей голове. Я-то ведь забыла, кто я! И мне стало немного обидно. Чуть-чуть… И я не смогла их сдержать. Они капнули мне на коленки. Горяченькие такие.

– Ну, девочка моя… – Ба сильнее прижала меня. – Ну что мне с тобой делать?

– Всё, всё, я уже перестала, – оправдалась я, моргая глазами и боясь их вытереть, чтобы не размазать тушь. Я ведь так ждала Люську, взяла да и накрасилась. К чему?

Вторую часть дня, когда ушла Ба, я пыталась трудиться. Малопродуктивно. Мысли не фокусировались, а содержимое аудиокассет звучало независимо от моих ушей.

Часов в шесть позвонил рыцарь и предупредил о позднем приходе. Я, конечно, догадалась почему и отправилась смотреть Грегори Пека. Я всегда, когда грустно, смотрю Грегори Пека или Алексея Баталова, или Анатолия Котенёва. Ну почему эти мужчины мимо меня? Какая-то высшая несправедливость! И справиться с ней мне помогают фильмы с их участием и чай с песочным печеньем.

Сегодня капитан Горацио в очередной раз вёл свой корабль по Тихому океану. А я втайне надеялась, что у них с Вирджинией Мойо ничего не срастётся. Я так и не узнала, что была на этот раз. Раздался звонок.

Моя Люська с загадкой в голосе спрашивала, чем это сейчас я занята.

– Срочно переодевайся и поправь боевой раскрас.

– Ты чего-то придумала, Ласточка?

– Увидишь!

Вот неугомонная! Делать нечего. Едва я положила в футлярчик тушь, опять звонок.

– Смотри в окно!

На месте утренней фуры стоял вчерашний Ноев ковчег. А из открытого дверного проёма смотрели улыбающиеся физиономии Люськи, Миши и… Верочки!

Звонок в дверь. И в комнату вливается запах мужского одеколона, а также Андрей. Он улыбается, молча кладёт в карман наши ключи и подхватывает меня с Кома-12у.

– Кроссовки, – успеваю крикнуть я.

– Пардон, Светик.

Он усаживает меня на место, ловко обувает в кроссовки и завязывает шнурки. Так быстро, что я не успеваю среагировать. Я снова у него на руках, а через десять секунд уже на свободе и даже в Газели на сиденье. Через минуту в салоне появился мой Ком-12у. Я была снова полностью в сборе. И всё это под радостные возгласы моих друзей.

– У-у-у! – гудели они, когда я обнимала за шею Андрея, усаживаясь на сиденье. А он прикоснулся ко мне щекой… На мгновение… И мне это понравилось!

– Ну что вы ещё придумали? – радостно спросила я.

– Ты вчера нас удивила, сегодня – я, – ответил Миша. Он сегодня был одет так же, только рубашка была малинового цвета.

– Успокойся, Светик! Миша знает, что делает, – пояснила Верочка, и я почувствовала нотки заискивания.

– Люся, ты конечно всё это замутила?

– Признаюсь, мой Светик, – и наклонившись к моему уху, – мне не понравились твои мокрые ладошки в прошлый раз.

– Ну что, все в сборе, – Андрей хлопнул дверью, и мы начали разворачиваться у магазина.

– А что, у Михаила настроение улучшилось?

– А, – махнула рукой Ласточка, – семь бед – один ответ. Оторвёмся по-полной, Светик!

Отрываться наша компания почему-то решила в «Бункере». Есть у нас в Петропавловске такое место, где проводит время молодёжь. Как раз видела афиши с анонсами городских рок-групп. Андрей едва нашёл место для Газели. Глаза наши блестели от любопытства и внутреннего рефлекторного повизгивания как ответ на новые впечатления.

Во внутрь мы попали с чёрного входа через длинный слабоосвещённый коридор. Причём Миша с Люськой на электротяге и далеко впереди, а меня толкал Андрей. Запретив прикасаться к колёсам руками, потому что ехать пришлось по чёрт знает чему. Молодёжь стояла и курила во всех местах и стеклянными глазами на нас не обращала внимания.

Едва мы открыли дверь, на нас обрушился ураган звуков. И чем ближе мы подъезжали к залу, тем сильнее. Разобрать слова было сложно, «музыкант» за ударной установкой усердно трудился. Посуда за стойкой бара и на столиках подпрыгивала. Человеческая толпа пыталась попасть в такт этим подпрыгиваниям, но сбивалась, потому что в дымном облаке было сложно кого-то разглядеть. Но всё равно, здорово! Наши, как рыбы, раскрывали рты и наклонялись к уху. В общем, живая музыка это ещё то удовольствие. Верочка разместила нас за столиком у стены и прошевелила губами, глядя на Андрея. Тот куда-то исчез, но вскоре явился со всякими стаканами, наполненными чем-то любопытным. Мне подали красного цвета и вкуса малины. Сок! Я вопросительно взглянула на Андрея, он отрицательно покачал головой.