Андрей Костяшкин - В плену абсурда

Все поняли, что случилось и поэтому умолкли.

Такой знак обозначал, что таракан, их сородич, погиб. Два правым вниз – значит он упал замертво (что уже означает что мёртв), а два левым вниз – ушёл к Великому Папе. Эти движения делались в том случае, если сообщить смерть словами было тяжело.

Все тараканы, которые окружали Курта, всполошились.

– Курт погиб!

– Он же был лучшим!

– Что же могло его отвлечь от человеческой руки?

– Да примут тебя в царство Папье, Курт…

Все эти голоса продолжали сверлить голову Рэя, даже когда тот уже прошёл сквозь толпу братьев и сестёр. Он направился к Старику Чарльзу, Самому Главному.

Надо бы отметить, что несмотря на своё высокое положение среди всех собратьев, Старик Чарльз решил не потакать человеческой системе. Ему известно, что в людском мире те, кто занимают высшую ступень среди себе подобных, выдвигают роскошные и золотые дворцы, то время как люди, не имеющие никакой власти, живут в разваливающихся домах. Именно поэтому Старик Чарльз решил не отдаляться от своих собратьев, создавая, например, себе дворец из спичек, он жил точно в таких же условиях. Разве что он проживал отдельно от всех, чтобы уединённо заниматься делами Городка, а с наступлением темноты уже можно было свободно прогуливаться, как остальные.

Вот и снова, впрочем как и всегда, Старик Чарльз пробегал своими глазками и лапками по отрывку из человеческой книги (иногда это была газета), чтобы понять о людях всё. Заметив Рэя, Старик Чарльз переместил свой взгляд с бумаг на младшего и Курта.

– Старик Чарльз… – пытался говорить Рэй – Курт, он…

Самый Главный Таракан по отечески шикнул на него.

– Я знаю, Рэй, знаю… – ответил он мягким голосом – Весь Городок впрочем знает эту страшную новость. Эх, Курт… Скажи только что его погубило?

– Человеческий кулак… – ответил Рэй.

– Но как? Курт же внимательный такой был. Что отвлекло его внимание.

– Сахар.

– Сахар? – Старик Чарльз всё больше удивлялся, а его усики начали дёргаться.

– Непростой сахар… Тростниковый… Он мне сказал, что попробует его… А слишком увлёкся… Я клянусь вами и Великим Папой что пытался его оттащить, но он не слушал меня. Его этот сахар словно загипнотизировал и сделал рассеянным…

– Ох уж эти новые продукты… На редкость страшная штука… Не знаешь, что от неё ждать. Затянет так сильно, что не сможешь ничего не сделать: не пошевелиться, не лапками двинуть… Курт всегда любил сахар… Видимо эта любовь его и погубила… Но я его не виню. У всех есть слабости… А ты, Рэй, не вини себя в случившемся… Ты ничего не мог поделать… Зато ты видел сам, что с нами делают люди, как они нас ненавидят и почему мы должны их сторониться… Впрочем и людей винить нельзя… Я знаю их натуру: они бояться того, что по их мнению опасно.

Рэй кивнул.

– Сегодня с наступлением темноты похороним Курта, – произнёс Старик Чарльз.

Похороны состоялись вовремя.

Все, кто смог, собрались наверху человеческого дома.

Старик Чарльз прочитал несколько речей за упокоение души Курта в Саду Великого Папы.

Кто хорошо знал Курта, прочитали речи о том, каким он был храбрым, примером для подражания и просто хорошим братом. Лишь Рэй ничего не говорил. Он отказался говорить какую-либо речь. Ему было сложно даже подойти и попрощаться с Куртом, когда тот лежал в ещё незакрытой спичечной коробке. Но Старик Чарльз подбодрил его, взял Рэя за лапку как ребёнка, отчего Рэю стало чуточку легче.

Эрнест прочитал эпитафию, посвящённую Курту, после чего нанёс её чернилами на спичечную коробку, а затем в «Тараканью Хронику».

Самые крепкие тараканы взяли спичечную коробку за её торцы, после чего сбросили вниз, на Свалку, где лежали коробки с покойными собратьями.

Постепенно, тараканий народ начал расходиться. Лишь Рэй смотрел вниз, на Свалку.

– Прости меня, Курт… Никудышный из меня таракан… – тихо произнёс он.

– Нечего извиняться перед ним, – вздохнув Старик Чарльз – Его уже забрал Великий Папа. Радуйся, ведь там ему точно хорошо. Нет никаких людей, только радость и бесконечная вкусная еда.

– А как мне быть, Старик Чарльз? – спросил Рэй, – Только он мог научить меня всему.

– Считай, что его смерть тоже дала тебе урок. Что нужно быть готовым ко всему, быть готовым.

– К чему? – шёпотом произнёс Рэй.

– К тому что угодно может произойти. Завтра ты жив, завтра уже мёртв. К сожалению, такова жизнь. И это не остановить. Разве что бороться за выживание из последних сил. И тогда всё воздаться за терпение. Понимаешь?

– Понимаю, Старик Чарльз… – тихо ответил Рэй.

– А теперь пойдём в Городок, уже очень холодно.

Старик Чарльз был прав. Церемонию прощания удалось провести дольше потому, что на дворе был август, но несмотря на это, ночи становились холоднее и холоднее.

Самый Главный Таракан и Рэй вернулись обратно. Первый отправился в своё обиталище, посоветовав юнцу поспать. Но сон не приходил. Рэю всё время мерещилось что его постоянно таскают за усы его же собратья и винят его в гибели Курта. Из-за этого, Рэй постоянно просыпался.

Проснувшись уже человек сколько знает раз, он прекратил попытки уснуть и пополз в сторону места называемое людьми «баром», где можно занять свободное место и заказать съестной человеческой пищи. Рэй забился в угол, чтобы ни с кем не встречаться, ожидая пока к нему приползёт подаватель.

– Что будешь, Рэй? – пытался хладнокровно произнести подаватель, но тоска от Рэя отразилось и на нём.

– Кусочек белого хлеба и каплю клея.

– Сейчас принесу.

Подаватель отошёл, а Рэй осматривал «бар».

Несмотря на довольно-таки мрачное мероприятие, тараканы продолжали спокойно поедать пищу, общаться друг с другом (разве что делали они это шёпотом), а некоторые умудрялись играть в бильярд.

Спустя каких-то пару минут, подаватель приполз к Рэю, огласив его заказ, после чего тот спешно удалился.

Всё же ночной Городок продолжал жить и бороться, бороться и жить.

Послышалось лёгкие движения ножек. Такими были только у Агаты. Она вопросительно приподняла усики в поисках свободного места, но увидев Рэя, приблизилась к нему.

– Рэй! Здравствуй, Рэй! – голос Агаты был всегда нежный и приятный, что его хочется слушать вечно.

– Привет, Агата… – выдавил из себя улыбку Рэй, сделав нотки в своём голосе как можно оптимистичными.

– Впервые в жизни вижу, чтобы ты приходил к Уильяму ужинать. Обычно ты такие места избегаешь. Либо забираешь еду к себе.

Хоть и у Агаты ангельский для тараканов голос, но излишняя болтливость… Из-за одного диалога могут перерасти такие темы, что никак не касались к общей. Но все её любили. Или, по крайней мере, терпели. Рэй не относил себя ни к той, ни к другой категории.