Вячеслав Бухряков - Сквозь леса

Но вскоре музыка резко затихла. Мир стал немым. Это села батарейка в плеере. Я нехотя поднялся, чтобы продолжить путь, и двинулся вдоль тропы, потеряв ощущение времени. Слева и справа порой попадался мусор – бутылки, пакеты и даже постеры Гигера. Хоть мне и нравились работы этого художника, но в лесу они стали мусором. А потом я наткнулся на роскошную раму от картины. Самой картины не было, поэтому я взял раму и стал наводить на лес: получались отличные пейзажи. «Каждый, кто мусорит в лесу, должен быть проклят! Он сам должен стать частью леса», – подумал я, аккуратно вешая раму на ветку дерева. Мне было тошно идти по тропинке, повсеместно натыкаясь на результаты жизнедеятельности человека, и я свернул с неё и пошёл вглубь, прямо в заросли. «Интересно, какие они, Лесные Божки, про которых говорил мне тот человек, что вёл меня». Я пробрался на поляну, на которой стояло четыре больших деревянных столба, образующих квадрат. В центре этого квадрата и этой поляны находился пень, в который был воткнут нож. Словно по волшебству, синхронно, на поляну влетели три ворона. Каждый из них сел точно на вершину деревянного столба, а один столб остался не занят. Я обратил внимание на его верхушку. Там лежало разбитое яйцо, стекавшее вниз. Решив, что это какой-то знак, который мне даёт лес, я стал рассматривать этот четвёртый столб, подойдя к нему поближе. И нашёл на нём вырезанную кем-то надпись: «Аня».

Это имя моей девушки! Впрочем, теперь уже бывшей. Да и многие девушки носят такое имя. Но этот дьявольский хвостик у буквы «я» был таким выразительным, что я сразу вспомнил все наши ссоры, особенно последнюю. Роковую. Всё это время вороны, словно стражи, следили за каждым моим движением. Я чувствовал себя лишним на этой поляне, будто птицы высматривают, когда я уйду. Я бросился прочь, дальше, вглубь леса…

***

Постепенно вечерело. И лёгкое чувство волнения стало охватывать меня: я потерял из виду и теперь вряд ли найду того типа из вагона. И не выясню, что хранится в его чемодане, и знает ли он мою тайну, и был ли он знаком с Аней. Впрочем, она уже в прошлом. Наверное, мне не стоит даже и думать о ней. А то, что я потерялся в лесу и не видел и не слышал уже давно никаких людей, меня совершенно не волновало. Это людей и надо бояться. Никогда на самом деле не знаешь человека и на что он способен, а только думаешь, что знаешь. А в лесу я свой. Лес принимает меня. Лицо и лоб чесались. Мне стало казаться, что я знаю этот лес и знаю, куда мне идти. Новая поляна, на которую я вышел, почему-то напоминала мне космодром. С неба шёл гул: наверное, самолёт летел где-то или НЛО завис над лесом. Я решил, что это и есть свобода, и пошёл на четырёх конечностях, помогая руками. Мне хотелось пить, и я без труда нашёл чистый родник по запаху воды. Я словно мысленно лесом, как тогда, когда слушал джаз. И тот самый джаз вновь заиграл в моей голове. Заметив, что один куст неподалеку от меня танцует под эту музыку, я встал напротив него и начал танцевать вместе с ним. Я смеялся от всей души, наслаждаясь свободой. Так, что даже не узнавал свой голос, когда мой смех эхом возвращался назад, отражаясь от деревьев. Каждый раз он звучал по-иному: словно голос ребёнка или как низкий бас сурового джентльмена, или даже в нём слышалось что-то женское. Да, определённо знакомый женский голос смеялся надо мной, и в нём было что-то дьявольское. Я лёг на землю и долго смотрел в небо. Мы любили с Аней лежать так вдвоём на траве и любоваться облаками, отгадывая, на что они похожи. Хотя, по правде говоря, это было всего один раз. Зато мы были тогда единым целым, и это был, так сказать, наш «священный момент». Сначала мы придумывали, на кого похожи облака, а потом сочиняли истории про них. Я всегда соглашался с ней, а она со мной, и мы поражались фантазии друг друга. Но потом всё как-то резко кончилось. Я показал на облако, которое напоминало человека в шляпе и с чемоданом, а Аня почему-то ответила, что ничего похожего не видит. И мы перестали играть, встали и пошли домой. Аня сказала тогда, что мечты, какими бы они красивыми и романтическими ни были, всё равно остаются мечтами, а в моём возрасте уже надо думать, как зарабатывать деньги. И потом всю обратную дорогу она была немой. Это был первый раз, когда тема взросления промелькнула в наших отношениях. Впрочем, мы больше не вместе. Теперь я один. На небо ветер выгнал облако, напоминающее нож. Глаза мои устали, и я их закрыл.

Я почувствовал, будто нежная тёплая женская рука гладит меня по груди. Я понял, что заснул и проспал какое-то время и что-то могло измениться за этот период, и поспешил открыть глаза. Рядом со мной не было женщины, это на моей груди лежала змея, которая заползла на меня, пока я спал на земле. Я не знал, что мне делать: она уже свернулась кольцом, и теперь её голова оказалась рядом с моим лицом. Схватить её резко и отшвырнуть от себя? Она наверняка успеет укусить меня, и я умру. Я решил, что, наоборот, будет лучше аккуратно и нежно погладить её и постепенно убрать в сторону, чтобы встать и продолжить путь. Я решил, что страх – это иллюзия. Да, я лежу на земле, а на моей груди пригрелась змея, но почему это плохо? Ведь если не причинять ей вреда, она не укусит. Спокойно и даже с лаской рассматривая её, я обнаружил, что точно такой же взгляд я уже видел сегодня утром, когда сидел в кустах. Мышь смотрела на меня так же. И что тогда я, наверное, тоже наполовину спал, поскольку с неба упал кирпич, а они с неба не падают, потому что их там нет. Да и чемодан не может увеличиваться в размере, и люди в вагоне не могут превращаться в жабоподобных монстров… Но этот пронзительный взгляд я видел ещё у кого-то…

– Аня! Ведь это ты! Мы снова вместе! – сказал я, глядя на змею, и стал плакать.

– Да, это я. Но мы не вместе, – телепатически ответила мне змея. – Я говорю с тобой через змею, ибо она часть леса, а лес принял меня. Моя душа навсегда осталась здесь. И тело моё лежит в овраге. Убита я ножом. Сам ведь догадывался о чём-то подобном всё время, поэтому и плачешь.

Повернув голову, я увидел небольшой овраг и на его дне тело Ани, присыпанное землёй и листвой. Её глаза были открыты, но жизнь их покинула, и теперь они стали пусты и мутны, как стеклянные глаза куклы. Струйка крови, когда-то стёкшая изо рта по щеке, засохла и превратилась в чёрный развод. Видимо, тело лежало здесь давно: Аня уже была с трудом различима, наполовину разложившаяся, теперь сквозь неё росли травы и грибы. Лес принял её.

– На время мы были даны друг другу, – сказала змея.

Мне стало грустно и захотелось, чтобы лес принял и меня, и мы снова соединились, но от одной мысли, что для этого нужно лечь рядом в овраг и ждать, пока через моё тело прорастут грибы, сделалось холодно, будто мой мозг окатили ледяной водой. И я стал думать совсем иначе, наполнился какой-то решимостью. Решимостью выяснить, кто убил мою девушку. И я был абсолютно уверен, что все ответы находятся в городе, а в лесу осталось только её тело и её душа. И я уже шёл уверенно: не то чтобы я знал дорогу, я её создавал. Шёл, куда мне надо, и деревья раздвигались в стороны, обнажая мне путь.

Читать дальше