Ирина Мельникова - Каникулы в Лондоне – 3

Короткое молчание. Ведущий, которого мы до сих пор не видим, задает новый вопрос, будто перебивая сам себя.

– Что самое сложное в твоей профессии?

– Оставаться самим собой, – задумчиво говорит Ларри.

И вот теперь мы видим название: «Be yourself » – «Быть самим собой» .

На стене – там, на экране, – загорается красная кнопка «Запись», и студия преображается. Ларри за стеклом исполняет одну из самых известных своих песен – «Утро с тобой». Это длится секунд двадцать или, может быть, тридцать. Затем звукорежиссёр говорит, что всё здорово (я не очень понимаю некоторые профессиональные слова, но смысл уловила), а Ларри сомневается:

– Может, перезаписать ещё раз?

Но его уверяют:

– Всё классно, чувак. Иди, послушаем.

И они слушают. А я любуюсь крупными кадрами сосредоточенного лица Ларри Таннера. Моего Ларри.

Звук постепенно затихает, и вновь появляется Ларри в студии, отвечающий на вопросы интервьюера.

– Расскажи о себе.

Он улыбается и покачивает головой.

– Я обычный скромный парень из Лондона.

– Ты забыл упомянуть «талантливый».

– Ну да, чуть-чуть талантливый.

Дальше идёт небольшой рассказ о детстве Ларри. О том, как трудно он проходил путь к успеху. Как проваливался на кастингах. Как много раз слышал о том, что он посредственность и ему нужно лучше петь и много работать.

Потом на экране появляется его семья. Мама, которую просят рассказать, какой Ларри в жизни и что любит больше всего.

– Спать и есть, – заявляет она. – Но так получилось, что в последние годы он почти не спит и не ест, – Трейси смеется и пожимает плечами.

– Он был домашним мальчиком?

– Ларри? – кажется, она удивлена. – Да его никогда дома не было. Он вечно горел какой-то идеей, а если и бывал дома, то тоже был занят: играл на гитаре или учил уроки. Дома за просмотром фильма с ним не посидишь. Его постоянно тянет покорять мир. Так что девушке Ларри нужно быть готовой к тому, что прямо на свидании он вдруг решит прыгнуть с парашютом.

Я улыбнулась. Мы с парашютом не прыгали, но совершали массу других глупостей.

Потом показали бабушку Ларри (я и не знала о ней!). Седовласая сухонькая старушка, которая смотрела не в камеру, а на говорящего и, кажется, мечтала поскорее уйти, но всё равно улыбалась.

– А вы были на концерте своего внука?

– Нет. Я смотрю их по телевизору. Девчонки всегда так громко кричат! Но когда-нибудь я вставлю бируши и обязательно приду.

В зале раздаётся смех. Бабушка Ларри сразу становится моей любимицей, и я уже знаю, о чём попрошу Ларри, когда мы выйдем из зала. Хочу познакомиться с ней.

Ларри в это время, пока у членов его семьи берут интервью, возится со щеночком в холле, и оператор успевает запечатлеть этот кадр – такой милый, что от нежности защемило сердце.

– Нам пора, – заявляет вошедший в дверь мужчина. Кажется, это администратор или кто-то ещё из новой команды Ларри. Я сомневаюсь, видела ли его прежде, но догадываюсь о его роли.

Ларри покорно встаёт с колен, оставляя щенка в покое. Обнимается с мамой и бабушкой, друзьями (какие-то его кузины, о которых я прежде не знала), и идёт к выходу.

В дороге ему вновь задают вопросы.

– Ты вернулся в Лондон, как он тебе?

– Я и забыл, какой он красивый. В Лос-Анджелесе тоже классно, но там другая атмосфера. А Лондон – это мой дом. Он родной и уютный. Можно идти по улице в огромной дурацкой шляпе, и люди только скажут: «Смотрите, идёт парень в огромной дурацкой шляпе».

– Это из-за тумана?

Ларри смеётся.

– А за границей тебя часто узнают?

– Часто. Вот недавно я гулял по пляжу недалеко от своего дома в Америке, и ко мне подошла девушка: «А-а, вы же этот…», – он пару раз щёлкнул пальцами, изображая ту самую девушку, на которую так некстати напала забывчивость. – «Ну, там… Утро с тобой, и я готов остаться навечно…» – напевает. И продолжает говорить уже от своего лица: – «Да, да. Это я». И плечи так сразу расправились.

Он снова смеётся, и я невольно улыбаюсь.

– Вы познакомились?

– Ну-у…

Что?

– Девушка атаковала, – снова смеется. – Но я всегда могу сослаться на то, что у меня запись в студии, а завтра гастроли. Вы понимаете.

– Значит, ты влюбляешь в себя всех девушек, с которыми общаешься?

– Нет, – отрицает он и качает головой.

– А сам часто влюбляешься?

Уголки его губ становятся шире, но он не спешит с ответом.

– Бывает.

– А сейчас?

– Я так скажу: любовь всех настигнет и все будут счастливы. Я в это верю.

И кадр снова меняется. Теперь мы видим среди огромной толпы фанатов девочку лет пятнадцати, которая плачет от счастья, а её мама поясняет:

– Ларри специально для Анны-Марии выучил несколько слов на языке жестов, и они смогли немного пообщаться. Моя дочь его поклонница с самого начала.

В этот момент девушка что-то показывает на языке жестов, и её мама поясняет:

– Она говорит, что очень счастлива.

Слово дают еще нескольким поклонницам. Большинство из них находятся под воздействием эмоций и не могут говорить связно.

Потом в толпе появляется Ларри, пробирающийся к автомобилю с двумя охранниками, в рубашке с короткими рукавами и солнцезащитных очках, и всё внимание сразу же переключается на него. Толпа начинает напирать, и я отлично помню это неприятное чувство.

Ларри машет им и быстро ныряет в машину. Автомобиль трогается. Фанаты кричат.

Жесть.

Изображение быстро перемещается вверх, к тёмному небу, и расфокусируется.

И вот уже утро. Занавески едва заметно колышутся от ветра, камера плавно смещается в сторону бесформенного месива из белых простыней и подушек, в которые Ларри закутан почти с головой – только несколько прядей русых волос видны.

Рука оператора тянется и толкает его в бок – ну, я предполагаю, что в бок, потому что вообще не понятно, где тут что.

Ларри мычит. И получает новый тычок.

– Ну что? – поднимает голову и спросонья пытается раскрыть глаза. Получается довольно смешно. И мило. – Сколько сейчас?

Тянется к телефону и со стоном падает на кровать.

– Четыре часа утра. На улице холодно. Я не хочу вылезать из постели и не хочу никуда идти. Я хочу спать.

А вот теперь мы видим того самого человека, которого я приняла за администратора Ларри. Оказывается, это его тур-менеджер.

– Иногда он вёл себя как маленький капризный ребенок, но всё-таки чувство ответственности в нём всегда побеждало.

И вот уже – съёмочная площадка. Огромное пространство, зелёные стены. Вокруг царит оживление. Последние приготовления перед тем, как включатся камеры.

Гость прямого эфира приехал буквально пару минут назад, и теперь съёмочная группа носится вокруг него, закрепляя микрофон, проговаривая сценарий, накладывая грим, уточняя какие-то вопросы. И всё это одновременно.