Сергей Кубрин - Между синим и зеленым (сборник)

– Да я не знаю пока что, – ответил Костя и мысленно поставил три жирные точки.

Домой он возвращался героем. Сам-то, конечно, никаким героем себя не считал. Но мать не сводила глаз с повзрослевшего, да что там, возмужавшего сына, и все носилась кругами, чтобы, не дай бог, не остался голодным. Вот и пирожки, а вот картошечка, на ужин – пельмени, домашние, как любишь.

Она попросила никуда не вляпаться, потому что знала Костю и его замашки. Подкрепленный армейским недугом характер должен был проявиться, заиграв резким цветом бесстрашной пиксельной рамки.

– Наследственность плохая, – опасалась мать.

Костя пообещал, что все будет хорошо. И сейчас он свободен, как никогда. И уже завтра найдет достойную работу и станет получать хорошие деньги, потому что – все, теперь все прошло. Дороги открыты, жизнь впереди.

– Твой брат тоже так говорил.

Костя обнял мать, и та поняла, что младший сын – другой и действительно ничего страшного не случится. Наконец она может спокойно жить и знать, если наступит завтра, никто не заберет ее любимого мальчика.

По крайней мере, она хотела верить.

Завтра, через неделю, спустя месяц, в какой-то момент перестал он искать работу. Одни требовали вышку, вторые – опыт, третьих смущал армейский вакуум.

«Вы, наверное, из жизни выпали. Тяжело придется».

Костя понял, что консультантом в банк его не возьмут – нужен внешний вид и грамотная речь. Рискнул пробиться в строительный холдинг, там требовался кандидат в службу безопасности. То ли не таким здоровым, то ли не настолько крученым оказался Костя, что сразу его не приняли, но пообещали перезвонить. Тогда, не дождавшись, проработал недели две охранником в сетевом алкомаркете, но после первой же ревизии, когда недостачу повесили на всю дежурную смену, Костя ушел.

Работал он хорошо и старательно, но денег за это не платили.

Потому, когда встретил Старшого, не раздумывая, решил устроиться в его контору.

Старшого он уважал. Старшой дружил с его братом, пока тот еще гулял на свободе. Мать говорила, что по Старшому тоже плачет тюрьма.

– Ты бы с ним не общался, Костя.

Но Костя не просто общался, а считал делом чести продолжить товарищество. Старшой своими делишками рубил хорошие деньги.

– Жить вообще тяжело. Но с деньгами проще.

Костя надеялся, что Старшой возьмет его на дело. По районным слухам, тот давно уже влился в местную группировку и следил за какими-то кафешками и магазинами.

– Полет мелкий, но с чего-то надо начинать.

Город много лет крышевали то ли армяне, то ли чеченцы, а потом появились ниоткуда молодые ребята с большими амбициями и достойной физподготовкой. Не самый крепкий, но самый выежистый, Старшой влился в молодой дружный коллектив и через полгода сел за руль модной «Приоры», а потом купил себе новую «Камри».

О такой жизни мечтал Костя.

– Осторожней там. Я после чистки, – предупредил Старшой, когда Костя плюхнулся на заднее сиденье.

– Ладно, че ты.

– Да я шучу. Ну, как сам?

Старшой скалился выбеленной улыбкой. По малолетке он ходил беззубым. Как-то родители скопили денег и подарили ему на день рождения поход к стоматологу. Дорогущие импланты выбили в первой же драке. С тех пор подарки Старшой не любил, но с уважением относился к простой человеческой щедрости.

– Да ну как… Работу ищу. Не очень, правда, получается.

– Тебе нужно головой работать, – ответил Старшой. – Ты вроде парень-то неглупый.

– Я и руками могу. И ногами, если что, – всячески намекал Костя, что готов к любым поворотам своего профессионального пути.

– Ногами? – улыбнулся Старшой. – Ну, смотри сам.

Старшой искал ребят для новых дел, и в принципе Костя подходил по всем параметрам: здоровый, молодой, упрямый.

– Ты, Костян, вообще запомни. В наше время никому нельзя доверять. Если есть возможность, лучше все делать самому.

Костя легко бы оставил в мутном армейском прошлом коллективный дух товарищества и братского единства. Он бы мог доказать, что готов поработать и бесплатно, лишь бы взяли и платили потом.

Но Старшой знал, что такое деньги. Он также помнил, что такое безденежье, и старался хранить в памяти чувство голода и растерянности, когда не на что купить даже паршивую пачку сигарет.

Костя ждал указаний, а Старшой все тянул и тянул.

– Короче, давай я подумаю. Поспрашиваю, может быть, найдем что-нибудь. Ты что вообще умеешь?

– Я? – растерялся Костя и понял, что, в общем-то, ничего не умеет, но готов научиться чему угодно. – Я не знаю…

– Ты пойми. За деньгами нельзя гнаться. Не все решают деньги. Это все утопическая шняга.

Откуда Старшой понабрался таких слов, Костя не знал, но считал, что хорошая денежная жизнь сама выводит на какой-то новый уровень, в котором жить иначе просто невозможно.

– Может быть, с кем-то нужно разобраться? Я бы мог, – не выдержал Костя и напрямую спросил.

– Разобраться? Что значит разобраться?

– Я думал… – не знал он, что сказать.

– Не торопись. Успеешь. Ты пойми, я бы тебе прямо сейчас что-нибудь поручил. Надо подумать. А ты что, прямо можешь кого-нибудь… Ну, ты понял. Ты вообще понимаешь, что это не совсем законно.

– Понимаю, – ответил Костя, и Старшой поверил.

– Я обещал твоему брату, что тебя не оставлю. Как он, кстати?

– Да не знаю. Сидит.

Старшой уставился в окно и долго молчал, наблюдая, как стая дворовых собак потрошит мусорный пакет. Отходы разлетались по тротуару, до упрямого шелеста разрывал упаковку ветер.

Так бы и сидели, теребили слух, бодяжили прошлое. Старшому позвонили, и тот засуетился, зашуршал в карманах, спешно записал на ладони какой-то адрес.

– Слушай. Времени мало. Давай я тебе на днях позвоню. Они простились.

Костя чувствовал, что все получится.

На последние деньги он купил дорогущий вискарь и опьянел с первых же глотков. Сидел на каких-то завалинках у каких-то гаражей и, казалось, сам уже не понимал, где находится. Он покорно смотрел под ноги и не верил, что может теперь делать все, что захочется. Никакой армии, никакой уставщины, никаких шакалов и дембелей.

Еще бы пробиться к Старшому, вот тогда бы началась жизнь.

Возвращаясь домой, пьяным и свободным, он случайно пнул какую-то бляшку. Задержался, поднял, и в руках заблестел баллончик с краской. Таким – ну почти таким – он красил забор в части. Списанные распылители пустили тогда на всеобщее воинское преображение. Запестрили зеленым скамейки и турники, двери в казармы и даже бордюры возле мусорки.

Он осторожно пшикнул на руку, и розовым шлейфом покрылась ладонь.

Зачем только взял этот баллончик.

Как назло, он свернул раньше и оказался возле районного военкомата. Вытянув пушку, таращился у входа беззащитный танк. Гордо покоился на мертвых гусеницах, не смея возразить счастливому Косте.