Анна Баганаева & Co - Знакомьтесь, мой текст. Сборник лучших работ участников онлайн-марафона

В комнате горел свет. Я осторожно приоткрыла дверь. За столом в центре комнаты сидели трое и резались в подкидного. Полная дама походила на учительницу литературы. Второй, что яростно и азартно бил козырями, был, как бывший шеф, только с усами. Кто третий, я не поняла. Со спины было трудно даже определить, мужчина это или женщина.

Дама подняла взгляд от карт и увидела меня.

– А, это ты? Не стой в дверях. Сквозняк—с.

На секунду я замялась, но отступать было поздно. Я прошла и села на диван.

Странное дело – видеть их вместе, за одним столом. Зачем они здесь? А я?

– Скажите, а зачем вы тогда так опозорили меня перед всем классом? – выпалила я внезапно, обращаясь к даме с пучком.

– Кто, я?! Когда?! – взревела дама.

– Ну тогда в 10 классе… Я что—то ляпнула про Катерину, ерунду, конечно. Но и вы, конечно, тоже зря. При всех. И при Коле. Так унизительно!

– Унизительно… – передразнила дама. – Знаешь, что унизительно? Знать всю литературу от и до, и так и не написать ничего самой, кроме записей в школьном журнале. А годы—то идут, и ничего не поделаешь. Хоть верьхом скачи, хоть в парадное входи. Если все будут писатели, кто будет ваши опусы изучать? Я что ли? – дама снова взяла карты. – Постойте, у меня тут туз червей.

– А вы? – Я повернулась к усатому. – Вы мою статью раскритиковали. Перед всем коллективом на атомы разобрали, одни предлоги не тронули. Целый год мне ее припоминали, пинали как могли. И неплохая ж статья была. Я вот через 15 лет прочитала снова. Хорошая. Зачем?

– Не зачем, а для чего, – усатый смотрел в карты.

– Ну, для чего?

– А для того, чтоб не повадно было. То у тебя какая по счету статья была? Вторая. А первую твою хвалили? Хвалили. А если б и вторую? Нельзя.

Усатый взял карту из колоды. Я закусила губу.

– А вы? – Обратилась я к третьему игроку. – Вы кто? Не узнаю вас.

– Узнаешь, кто, когда писать начнешь, а я – комментировать то, что ты пишешь, – затряслась от смеха спина. Писательница…

Дама с пучком и шеф с усами прыснули.

Я тихо вышла за дверь. Оглянулась и посмотрела на троицу, которая полностью погрузилась в игру.

– Знаете… Спасибо вам, – сказала я обернувшись.

Никто меня не услышал.

Я закрыла дверь и задвинула засов.

Косогор, на котором они стояли, открывал отличный «продающий» вид. Изумрудный лес, бездонная синева неба, стрижи гоняются за мошкарой. Запах весенних цветов. ⠀

Внизу кинутой мятой тряпкой лежало изломанное камышом озеро.

Савелий наблюдал за бобром – тот вылез из воды и деловито шагал к очередной вишне.

– Вид прелестный, – изрек наконец старик. – Как это у вас называется? Штампы?.. Допустим. Ну а это что? – он указал на зверя. – Ленива ты, мать, что ли? Работы боишься?

Она не ответила, лишь повернула голову в сторону бобра.

Бобр в три укуса перегрыз дерево, смачно сплюнул щепку и пояснил:

– Не лень, старинушка. Теперь я зовусь модно: про—кра—сти—нация!

– Какая нация? Ась? – Савелий погладил окладистую бороду.

Вишня белым облаком плюхнулась в воду, распугав лягушек. Бобр же потопал к следующему дереву. Дошагав до тощего ствола, он вдруг подбоченился и поставленным голосом продекламировал:

– Какой изумительный сад! Белые массы цветов, голубое небо… – Вгрызся в древесину. Хр—р—рясь!

– Боязнь авторитетов, – вынес диагноз Савелий.

Животное довольно крякнуло и продолжило:

– О, сад мой! После темной, ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя… (Хр—р—рясь!!!)

Она поморщилась, махнула рукой:

– Тихон, брысь! Довольно!

Зверь замер на секунду, как бы не веря в такую несправедливость.

Савелий одернул свой залатанный сюртук, поймал ее взгляд.

– Ладно, ладно, все понимаю, матушка. Но меня—то, меня—то зачем ты выкопала?

– Да как же, Савелий Иннокентиевич! Как без тебя—то? – она смотрела с искренним недоумением. – Вот жил ты…

– Двести лет как в земле сырой…

– Вот именно! Жил, любил, делом своим занимался! Детей растил! А что я о тебе знаю? Ел борщ да кашу? Имел сорок кур да двадцать свиней?

– Почти тридцать, отчего же?

⠀ Она сломала веточку с вишневым цветом.

– Да какая нахрен разница? А мысли твои? А чувства? Ничего не осталось?!! Ты же грамотный был!! Сложно было пару строк черкануть потомкам? Я не хочу так!

– Так это… и кур до пятидесяти, бог миловал, было в лучшее время. И крыша не соломой, а дранкой крыта…

– А что, Савелий, не люб тебе мой маленький писательский адочек?

Вода – мой источник вдохновения и одновременно… моего страха. Вот так бывает в жизни, да.

Эта стихия меня притягивает своей мощью и вселяет просто животный страх перед своей силой.

Расслабленность на берегу и сковывающее напряжение при погружении. Восхищение бескрайними просторами моря и тягостное волнение при попытках плыть чуть дальше, чем ноги еще могут достать до дна.

В бассейне страха нет. Там видно дно, можно легко нырнуть и дотронуться до него рукой. У бассейна есть границы. У реки, моря, океана – они тоже есть, но я их не вижу, не ощущаю.

Это все из детства – неудачные попытки заплыва и очень своевременное спасение

Так и с творчеством! Сидишь на берегу – любуешься бескрайним океаном чужих творений. А нырнуть и создать свое? Только в рамках определенных. Ну, вы поняли – плавание в бассейне. И ведь так нравится читать других, как круто пишут, какие книги создают – вот так на берегу сидишь, читаешь. Тоже все из детства – из его строгих рамок.

А хочется и тянет рискнуть… но нет… как в воде: чуть лишнее погружение, и сразу судорги и невозможность дышать.

Но все же подхожу ближе, собираю воду в ладони, слушаю шум моря… «Не бойся… ш—ш—ш… не обижу… мы сможем стать добрыми друзьями… ш—ш—ш…»

И теплые волны ласкают ноги… «Иди ко мне… обниму… ш—ш—ш… расслабься, со мной ты можешь быть любой. Я давлю только на сопротивление. Сними очки прошлого, не бойся почувствовать свободу настоящего…»