Е. Архангельская - Мистер Дарси и его друзья. Продолжение знаменитого романа «Гордость и предубеждение»

– Вот видишь, иногда от меня хорошо и отдохнуть…

– Особенно на крыше – весело сказала Лиззи. «Она поправляется, поправляется!» радостно думал Дарси, видя, как похорошела Лиззи, как возвращается к ней замечательный цвет лица и ее прекрасная улыбка.

Вошла Нэнси с тарелочкой «лекарства» от повара.

– Нэнси, скажи Джеймсу «спасибо»!

– Да, сэр.

«Славный, славный Джеймс! – думал Дарси – среди своих многочисленных поварских забот он ни разу не опоздал и не перепутал указаний Стива!»

– Непременно скажи, Нэнси!

Горничная вышла. Увидев, что Лиззи внимательно смотрит на него, Дарси, несколько смущенно, сказал:

– Да, да, дорогая, это ведь ты научила меня замечать, что нас окружают не просто слуги, но – люди, хорошие, добрые люди.

Дети росли. Дарси каждое утро заходил в детскую и, стоя у кроватки, внимательно рассматривал свое потомство. Иногда он заставал детей не спящими, и тогда видел, как смотрят на него голубые глазки, а маленькие ротики пускают пузыри. Ему казалось, что дети улыбаются, и это было странно. Откуда они знают, кто этот человек, который смотрит на них? Но Лиззи объяснила: это еще не улыбки, а просто движения мышц. Она усердно читала книги о маленьких детях и была теперь обо всем хорошо осведомлена.

Дарси чувствовал себя виноватым. Умом он понимал, что эти два маленьких тельца, завернутые в голубое и розовое, – его дети, его желанные дети, сын и дочка. Это он знал. Но в сердце его для них все еще не было места. Дарси винил себя за холодность, бесчувственность, сухость, равнодушие, боялся признаться в этом жене, но ничего не мог с собой поделать.

Было начало сентября. В открытые окна детской вливался теплый воздух, наполненный запахами цветов и трав. Дети уже хорошо держали головку, усердно тащили в ротики все, до чего могли дотянуться, и крепко 퉼еплялись за родительские пальцы. Им шел пятый месяц. Как-то Лиззи, покормив сына, дала его Дарси, а сама занялась Эми. Маленький Джонни, обхватив отцовскую шею пухлыми ручками, крепко присосался к отцовской щеке. Дарси прижал мальчика к себе, и вдруг волна нежности залила его душу. Он вдыхал сладковато-молочный запах, шедший от ребенка, и, взяв его ручку, стал нежно целовать ее. Когда Лиззи забрала у него сына, Дарси впервые почувствовал, как ему не хотелось отпускать от себя ребенка. В нем проснулось что-то новое, еще непонятное, но очень-очень хорошее. Ему все чаще и чаще хотелось заглянуть в детскую, его забавляли усилия маленькой дочки, которая, захватив его пальцы, делала попытки сесть, кончавшиеся обычно неудачей. Девочка развивалась быстрее брата, активнее тянулась к игрушкам и весело смеялась. Сердце Дарси наполнялось особым чувством, названия которого он не знал, но которое заставляло его подолгу бывать в鶓детской, беря то одного, то другого ребенка на руки, чтобы походить с ним по комнате, прижимая к груди. Оставаясь наедине с самим собой, Дарси часто чувствовал на своем лице улыбку при мысли о малышах. Он уже любил их. Его лицо, так мало приспособленное к улыбкам, представляло собой арену для борьбы сдержанности и нежности. Последняя явно побеждала.

В один из теплых прекрасных дней, когда мягкая, все еще зеленая трава с удовольствием подставляла свои тонкие длинные листочки под ласковые лучи солнца, и жучки, сидящие на травинках, тоже грелись, шевеля усиками и отложив поиски пропитания, в один из таких дней вся поляна перед домом была залита светом и только рядом с большим кустом стояла густая тень. Там, в плетеной кроватке под кружевным пологом, сладко посапывая, крепко спали Джонни и Эми. Рядом на стуле сидела няня, а у ее ног стояла корзинка с разноцветными клубками шерстяных ниток. Няня вязала башмачки. Она знала, как быстро бежит время, и те, что она вяжет сейчас, хотя и кажутся большими, очень скоро станут малы и понадобятся новые башмачки на быстро растущие ножки ее питомцев. А потому няня вязала и вязала розовые, желтенькие и сиреневые – для Эми, голубые, синие и коричневые – для Джонни. Няня знала, какие цвета подобает носить джентльмену, даже если пока он еще очень маленький.

А в это время по другую сторону дома мистер Дарси, поцеловав жену и пообещав ей непременно вернуться к обеду, сел в карету и уехал в город В 11 часов, как всегда, Крис привез почту и Лиззи, взяв ее, пошла в свою комнату. Найдя письмо для себя, она стала читать. Мэри писала о жизни в родительском доме, писала обстоятельно, подробно. В самом конце несколько слов приписала Китти. Еще было письмо от тетушки Гардинер, но его Лиззи отложила на потом, так как ее ждала миссис Рейнолдс для решения каких-то хозяйственных дел, а вскоре должны были проснуться дети.

Лиззи и не заметила, как прошло время, приближался час обеда, вот-вот приедет муж. Она взяла стопку писем и разложила их на столе в его кабинете, просмотрела заголовки на первых страницах газеты и, не найдя в них ничего для себя интересного, открыла страницу, на которой обычно печатается светская хроника: сообщения о бракосочетаниях, рождении детей, смертях, балах, приемах и прочее, прочее. Она уже хотела сложить газету, как вдруг увидела слово «Дарси». «Как странно, – подумала Лиззи, – мы никаких объявлений в газету не давали». И она стала читать.

В заметке сообщалось, что небезызвестный мистер Дарси, член «Золотой звезды» был замечен с цветами и коробкой, очевидно, конфет на пороге дома миссис С., муж которой находится в отъезде. В последующие дни сей господин не раз бывал у этой дамы, что подтверждают внимательные соседи. А в это время миссис Дарси живет со своими малютками в прекрасном Пемберли и ни о чем не подозревает… «Каков, однако, мистер Дарси! Все-то он успевает!» – развязно заканчивал свою заметку некто, подписавшийся как «Друг».

Лиззи почувствовала, как в груди у нее образовалась холодная пустота, а сердце бьется у самого горла. Она опустилась в кресло, пальцы рук похолодели. Нет, она не верила ни одному слову! Ни одному! Это, конечно, был не Дарси, а кто-то похожий на него… Конечно, не он… он – не мог, он никогда не лгал, он не унизил бы ее, она заметила бы,… почувствовала бы… Нет, нет, нет! Все это – ложь! Но…

Она еще не знала, что последует за этим «но», а воздуха, почему-то не хватало, тело стало тяжелым и непослушным. Усилием воли Лиззи заставила себя встать, прошла в свою комнату и, стоя у раскрытого окна, старалась глубоко дышать, чтобы успокоиться.

Она видела, как к крыльцу подъехала карета мужа, слышала его шаги по лестнице, потом – его голос из кабинета (он что-то сказал камердинеру Рою Линни) и вскоре Дарси появился на пороге ее комнаты.

– Вот видишь, дорогая, я – дома, как и обещал, к обеду! Пойдем! Джеймс сказал, что все готово, а я ужасно проголодался!