Татьяна Вадченко - Рассказы, миниатюры. Поэтические миниатюры

– Скорее уже стреляй. Сил нет терпеть. Или бросай пистолет и проваливай из моего дома, – медленно, но уверенно Андрей подался вперед.

– Сам напросился, – мажор снял пистолет с предохранителя.

Андрей видел, как указательный палец начал спускать курок, но сделать ничего не мог.

– Саша, нет! – громко крикнула Света и вышла вперед, закрыв собой Андрея.

Он попытался оттолкнуть ее, но слишком поздно. Прогремел выстрел и девушка опрокинулась назад. Андрей поймал ее. Из груди обильно потекла кровь.

– Света, зачем, дуреха, – голос Андрея сорвался на сип.

Ее взгляд стремительно угасал, а жизнь покидала смертельно раненное тело.

– Была, – успела тихо прошептать Света прежде, чем ее глаза закрылись навсегда.

– Я… я не хотел. Она сама, – залепетал мажор. Он совсем потерял рассудок и наводил пистолет то на Андрея, то на безжизненное тело девушки. – Ты же видел? Видел? Она сама выскочила.

– Мразь, тварь, скотина, – взвыл Андрей и бросился на убийцу.

Они покатились по полу. Андрей пытался выбить пистолет, успел несколько раз ударить.

Мажор перехватил пистолет. Андрей услышал выстрел, почувствовал мгновенную слабость, и в глазах потемнело.

******

– Была, значит? Вот как! – он шагал по глубоким весенним лужам. В ногах хлюпало.

Его никто не видел. Город-фальшивка, город-муляж. Вечная весна и тот самый день. Неужели город создан специально для него одного? Андрей такой щедрости не просил, но его мнение никто и не спрашивал.

Он, словно одинокий призрак, обреченный бродить по царству вечной весны, вышел на знакомый ему маршрут. По этой дороге он возвращался с работы и в тот самый день.

Там совсем близко Света. Она сейчас плачет и кормит голубей крошками, словно осколками разбитого сердца.

Андрей зашлепал по лужам к ней. Никто в этом парке, в этом мире не замечал его, но заплаканная девушка посмотрела на идущего по лужам человека, и Андрей увидел изумление в ее глазах. А зрелище, действительно, выглядело смешным. Он понял – она его видит!

Он плюхнулся на деревянную скамейку рядом с ней, снял ботинок и вылил воду. Света ошарашенно за ним наблюдала и даже перестала плакать.

– Русские лужи… Никогда не знаешь куда попадешь, – весело сказал Андрей, выжимая промокший носок.

Света промолчала. Он заметил, что она еле сдерживает смех.

– Тебе смешно? – продолжил Андрей. – Говорят, Ной голубей выпускал, чтобы те нашли ему сушу. Давай тоже выпустим? Хватит уже кормить их.

Андрей кинул ботинок в голубей. Ботинок отскочил от клочка асфальта и погрузился в глубокую лужу. Света не выдержала и хохотнула.

– Так-то лучше, – сказал Андрей.

Он устроился на скамейке поудобнее, запрокинул ногу на ногу. Солнце ударило в глаза, заставило зажмуриться.

Андрей посмотрел на чистое голубое небо, глубоко вдохнул прохладный воздух. Выдохнул. Ему стало хорошо. Да, ему никогда не выбраться из этого нереального мира, не уйти от проклятой и такой любимой им весны. Некуда выбираться. Выхода в родной мир для него больше нет. Остается принять этот факт и смириться. К тому же здесь он не одинок. Совсем не одинок. У него есть Света. Теперь они втроем. Он, она и весна. Не об этом ли он когда-то мечтал. Весь этот новый иллюзорный мир теперь их личный рай и личный ад.

– Смерть бессмертным! Смерть бессмертным! – скандировала толпа, размахивая транспарантами и маленькими плакатами с перечеркнутыми изображениями первых бессмертных.

Полиция сопровождала шествие, оцепив его по кругу щитами. Они никого не впускали и не выпускали. И старались не провоцировать толпу. Их было много, очень много. Не меньше двух тысяч. Полиция не справилась бы с ними при всем желании.

Я шел за оцеплением и наблюдал со стороны. Эта живая и неповоротливая река из людей завораживала. Ее гул гипнотизировал и пробуждал страх. Да, было страшно. Толпа опасна. В любое мгновение ее размеренное плавное шествие могло перерасти в стремительную бурлящую волну, сметающую все на своем пути.

– Безбожники продали душу дьяволу! Смерть безбожникам! – надрывалась толстая тетка. – Не дадим дьяволу плодить демонов на Земле!

– Ишь как голосит. Демоны значит.. Что-то в этом есть, – я заметил рядом с собой седого мужчину лет шестидесяти. Он шел рядом со мной.

– Что вы говорите? – переспросил я, соглашаясь продолжить беседу.

– Я говорю, что права она в чем-то про демонов, – обрадованно сказал мужчина. – Раньше на кострах сжигали.

– Мы же не в средневековье.

– Разве? – воскликнул мужчина. – А вы, молодой человек, оглянитесь вокруг. Что это, если не средневековье?

Я зачем-то оглянулся. Если вместо плакатов представить факелы в руках, то происходящее, действительно, походило на средневековье.

– Так вы согласны с ними?

– Нет, конечно! Еще год назад – возможно. Но не сейчас.

– Что же изменилось?

– А то, что фантастика превратилась в реальность, – мужчина вынул пачку сигарет и закурил. – Сложно верить в то, что нам в газетах и по телевизору обещают каждый день, но не выполняют. А тут – бац и…

– Понятно, – я натянуто улыбнулся.

– Я записался на «Переход» во втором потоке. Знаете, я не знаменит и совершенно не значимое для мира лицо, так что пришлось продать все, что я копил всю жизнь, чтобы внести авансовый платеж и встать в очередь. Сумму они, конечно, завернули не малую. Так что теперь я совершенно нищий, но зато уже на следующей неделе у меня появится куча времени, чтобы начать жизнь заново, – мужчина сипло закашлялся. – Главное, что я успел. А то возраст, сами понимаете. А тут еще болячки появились. А у вас что? Шансы есть? Или вы на стороне этих?

– Таких денег у меня и моей семьи точно нет, – ответил я. – Но шанс есть. Только я пока не решил.

– Да чего тут решать? – мужчина схватил меня за руку. – Соглашайся и не дури. Это же вечная жизнь, понимаешь? Вечная.

Последнюю фразу он проговорил по слогам и посмотрел мне в глаза. В его глазах я увидел отчаянье и страх. Страх за то, что он может не успеть. Все-таки ему семь дней еще ждать. А за семь дней может случиться много чего. Ему бы сейчас сидеть где-нибудь подальше отсюда в тихом месте и поберечь себя. Только где сейчас это тихое место?

– А как же ваша семья? Они тоже в списке?

– Нет. На себя денег еле хватило. У меня не большой бизнес был, – мужчина виновато почесал затылок другой рукой и, словно оправдываясь, продолжил. – А что семья? Жена, конечно, взбесилась. Я до самого конца ничего не говорил. А дети молодые еще пусть сами заработают. Да к черту! В конце концов, семья, как и деньги – дело наживное. А у меня теперь впереди вечность.

– Вот как, – я одернул руку. Все это время мужчина держал ее, словно она давала ему спасение. Когда же он заговорил про семью, мне стало противно его слушать. Он продал все, что только можно продать и оставил жену и детей без копейки. А сам теперь станет бессмертным. Подло и цинично.