Андрей Глебов - Ловушка для Хамелеона

Прислонившись к шершавому стволу, парень прикрыл глаза и обхватил гудевшую голову руками. Коря себя за безудержность в потреблении алкоголя, он начал вспоминать вчерашнее. Где-то на середине ретроспективы недавних событий эпизоды начали путаться, сбиваться в кучу и, в конце концов, оборвались. Непреодолимое препятствие амнестического провала не позволяло восстановить картину минувшего.

А всё происходило следующим образом. Солдат-проводник электрички, идущей от стартовых площадок до Ленинска, забыл вовремя, несмотря на клятвенное обещание, предупредить об остановке на предпоследней станции, расположенной у селения Тюратам, и бригаде пришлось прыгать из вагона на ходу. Гена Смирнов – единственный из всех, не принимавший участия в попойке, пытался образумить соратников, красочно рисуя перспективу приобретения жутких увечий с последующей оккупацией больничных коек хирургического отделения больницы.

Отговаривая от десантирования, он предлагал доехать до конечной станции и уже из Ленинска добираться до вокзала на автобусе. Куда там! Всё безуспешно. Его и слушать не хотели. Вариант с длинным крюком не устраивал сторонников бескомпромиссных решений. Короткий путь был гораздо предпочтительнее, и первоначальный замысел отменять не стали, внеся в него корректировку с учётом изменившихся условий.

Известно: пьяным море по колено. Но каково быть среди этих смельчаков трезвому и здравому? В лучшем случае – неуютно. В худшем – вариантов тьма тьмущая!

В данном случае непьющий был отправлен за борт, вслед за сброшенными вещами. Протесты и мольбы Смирнова, вкупе с его упорным сопротивлением и судорожным цеплянием за поручни, не были приняты во внимание, и длинное тело было отдано на растерзание жёсткой, выжженной казахским солнцем бесплодной степи. Вышвырнутая жертва брякнулась об твёрдый черепаший панцирь грунта и покатилась сухим и потрескивающим рулоном рубероида вдоль железнодорожных путей, демонстрируя отчётливые признаки жизни.

Лучше жёсткая земля, чем земля пухом! Глубоко презирая мягкую посадку, когорта бесшабашных пассионариев полетела из электрички вслед за запущенным ими пробным шаром. Бесстрашные орлы выпархивали из тамбура и после короткого, но неподражаемого полёта камнями падали вниз, украшая скудный пейзаж нехарактерными деталями ландшафта.

Пассажиры, удостоенные редким зрелищем короткого полёта лихих монтажников, припадали к стёклам вагонов и высовывали в окна головы – когда ещё доведётся увидеть подобное, обменивались незабываемыми впечатлениями и живо комментировали увиденное. На величавое парение кондора эти перемещения по воздуху не тянули. Ну, никак! Даже при всём уважении к героям. Зато по зрелищности акция была сверхкрасочной и впечатляющей! В дальнейшем отдельные наблюдатели это неоднократно подчёркивали. Они же, выступив в качестве экспертов, провели аналогию зафиксированного явления с вываливанием из кузова мешков с картошкой. Это было близко к истине. Глухие стуки падающих тел и фонтаны песка только усиливали это сравнение.

Но главным достижением бездумной выходки было отсутствие потерь. Впрочем, это не вызывало удивления. Блаженным и пьяным бог благоволит.

Тем не менее, мелкая неприятность всё же случилась. У смирновского чемодана оторвалась ручка. А потому, что не пил. Разумеется, не чемодан, его хозяин. Без вины пострадавший ещё долго потом возмущался. Даже после того как инициативная группа коллективно (с использованием медной проволоки) устранила причинённый ущерб, жертва произвола долго костерила всю братию.

Нетрезвая компания (не беря в расчёт отщепенца Смирнова), вдохновлённая успешным преодолением непредвиденных обстоятельств, двинулась пешим порядком на вокзал, до которого, по словам бывалого бригадира, чья командировка на Байконур была по счёту второй, было километра три. Указав верный путь, предводитель повёл свой отряд к цели. Группа, отягощенная ручной кладью, набитой дефицитной сгущёнкой и тушёнкой, купленной или обмененной на водку у солдат, брела неспешно. Бурливший в крови алкоголь тоже не способствовал позитивному влиянию на скорость движения. Ползти бы монтажникам по грунтовке часа полтора, а то и два, не попадись на их счастье машина.

– Земляк, до станции подбросишь? – спросил Корневой у водителя, молодого казаха с чёрной, обветренной кожей.

– Чирик.

– Я погляжу, ты резкий, как понос!

– Нормальная цена.

– Белены объелся? – возмутился бригадир, кладя руку на крыло грузовика.

– Эй, вас пятеро. С каждого по два рубля. Червонец выходит.

– Ты мне чумовые расценки не втирай! По рябчику с носа и весь базар.

– Семь рублей.

– Проваливай, – Корневой отошёл на обочину. – Другого поймаем.

– Ай-ай-ай! Долго ловить будешь. Тут машины редко бывают.

– Да нам бара-бир! Мы не торопимся.

– Эй, ладно! – сдался шофёр. – Пять так пять.

– Орлы! В машину.

Бригадир уселся в кабину, парни погрузились в фургон. После недолгой тряски по ухабам грузовик остановился.

– К машине! – скомандовал по-военному Корневой с блуждавшей на лице пьяной улыбкой. – Пожитки свои в кунге не оставьте.

– Что-то я не понял, – оглядываясь по сторонам, сказал Гена Смирнов, опуская на землю дефективный чемодан. – Куда это мы приехали?

Машина стояла в неухоженном дворе низкого глинобитного дома, у порога которого толпились две женщины – молодая и пожилая, трое детей мал мала меньше и один подросток в коротких штанах. Это было семейство хозяина. Все с любопытством глазели на прибывших. Залётные командировочные смотрели на местных жителей с тем же выражением.

– Это дом Ербека, – оповестил подчинённых Корневой, успевший за время пути не только познакомиться с шофёром, но и согласовать с ним совместные действия. – Я договорился, – бригадир подмигнул парням, – нам достанут топлива. Заправимся и поедем дальше.

– Слышь, бугор, – возмутился Смирнов. – По-моему хватит. Не надо никакой заправки. У вас и так уже под завязку. Из ушей булькает. Давай поедем. Время позднее.

– Уложимся. К тому же я Ербека уже филками зарядил. Он сейчас две банки притаранит. Тут у него по соседству магазин на дому.

– Да сколько ж можно! – по-бабьи всплеснул руками Геннадий и, ругнувшись, плюнул себе под ноги.

Зато прочие приняли новость о дозаправке с энтузиазмом. Скинувшись для возмещения бригадиру выделенной им на напиток суммой, они разместились на деревянных ящиках, сваленных в углу двора, и задымили табаком, прилепив глаза к шофёрскому семейству. Настороженно-любопытные фигуры жались к облупленной стене каменной композицией, обёрнутой в аляповатую материю и, молча, ждали.

– Эй, бала! – обратился Корневой к самому маленькому домочадцу с умилительной кривизной ног, напоминавшей параболу Тейлора-Полмана. – Кель манда! – и, подманивая ребёнка, достал из чемодана банку сгущенного молока.