Наталья Киреева - В любви все возрасты проворны. Глупые женщины ставят мужчин на колени, умные – на цыпочки

Вероника (хотя лет ей было уже 17), как ребенок бросилась ко мне на шею и расцеловала. И начала рассказывать про свою грусть.

…Умолкнув, Ника вопрошающе посмотрела на меня.

– Я поняла тебя, детка. Теперь моя очередь?

– Да. Расскажи все или почти все. Мне это важно. Я уже взрослая, пойму. Ты же пишешь о любви. А сама любила? Как долго в нас живет любовь? Может, с возрастом она проходит?

И не надейся, блин.

Но как ей объяснить, что дальше будет еще хуже, но… лучше? Сотни вопросов вонзились мне в уши, требуя исчерпывающего ответа.

– У меня есть идея получше. Давай я тебе почитаю. Книгу. Правда, она еще не закончена, ну, да ладно, как есть. Согласна?

– И ты спрашиваешь! Читай…..

Матч не закончен, пока он не закончен

…Стояло жаркое лето.

Город при +34 был похож раскаленную духовку. От жары в пригороде горели торфяники. Гарь и дымка оккупировали улицы и квартиры. Бороться с этим было так же бессмысленно, как и с властью. Оставался один шанс – убежать.

Быстро упаковав чемодан, я приехала на вокзал и села на ближайшую электричку. Путевка была в кармане, голова на плечах (тогда я еще не представляла, что еще могу ее потерять).

Возраст грубо перевалил за 50. Бояться теперь было нечего, поскольку девичья честь ушла, даже не попрощавшись, а климакс, как говаривал поэт о коммунизме, уже «маячил в отдаленье… По всему по этому» я могла позволить себе – всё.

Причем, даже не очень гигиеничное.

Станция назначения, обозначенная в маршрутной карте, удивила своим названием «Встречная». Никто не знает, а почему при всем богатстве русского языка мы выбираем только самые глупые слова? А я – знаю. Потому что в голове бюрократа знак, обозначающий параграф, заменяет извилину.

..Три часа дороги показались мне адом. Я вообще не привыкла так долго сидеть на одном месте. А тут еще надо было смотреть на маски безразличия и скуки, размещенные на лицах попутчиков. В эти минуты я, как никто другой, понимала белорусских партизан времен Великой Отечественной, объявивших «Рельсовую войну».

Пансионат оказался средненьким по всем параметрам. Запах «старины глубокой» присутствовал стойко и везде. Единственное, что радовало глаз, так это то, чего не касалась рука человека: лес и озеро. Собственно говоря, я только за этим и приехала. Остальное было грубой платой за любование природой.

Не скажу, что такие вот пребывания «в глубинке», сделали мою жизнь счастливее, но то, что они «строили» меня – несомненно. Регулярные прогулки (а это порции кислородного коктейля) надули меня, как воздушный шар. Не, все морщинки не разгладились, но появилась легкость в теле и румянец на лице.

Но однажды предельно допустимая доза кислорода была превышена. Я загремела в больницу. Меня поместили в местную Райбольницу. Заведение еще то! Все, включая реанимацию, было в аварийном состоянии. Говорят: " Подобное притягивает подобное». Вот и меня притянуло в это «райское место», как магнитом.

Из всех лекарств у них были, видимо, только йод и клизма. Но на тот момент они оказались, как нельзя, кстати. Перед тем, как туда попасть, я упала в обморок и рассадила колено. А клизма, сами знаете, верный спутник всех наших жизненных запоров.

Пока я знакомилась с «царскими» апартаментами (на счастье иль беду) привезли одного мужика, также обожравшегося кислородным зельем, и подселили (не поверите!) ко мне. Мотивируя это славным слоганом времен пролетарской эпохи: «Мест нет».

Такого сервиса я еще не встречала. На мою просьбу хотя бы разгородить пространство, ответ был таким: Не графья, чай! И прямо намекнули, что, мол, мне поздновато стыдиться. А с «уткой» – под одеялом поздороваетесь.

К вечеру, правда, появилась обшарпанная ширма с дыркой по середине.

– Ну, что вы на меня так смотрите? Я что-то не так сделала? – обратилась я к рядом лежащему мужчине. – Кстати, как вас зовут?

– С этого можно было и начать, – с недовольством в голосе ответил друг по несчастью. – Русланом меня зовут.

– Ха-ха-ха. А меня Людмила.

– Шутите?

– Нет. Я вполне серьезно. Это судьба, – подмигнув соседу, ответила я.

– Смотрю я на вас и удивляюсь. Вроде не девочка, а ведете себя, черт знает как. Ругаетесь с персоналом. Командуете. О судьбе какую-то чушь несете. Ей Богу, смешно.

– О! Да, вы – зануда. «Повезло» мне.

Резким движением я развернула ширму, разграничив палату на две неравные части (взяв себе большую). Я ожидала возмущения, но мою демаркационную линии он не отверг. Интеллигент, значит.

Ночь прошла, как ни странно, спокойно. Ранним утром солнце легко проникло в палату и буквально пролило свет на происходящее: в зияющую дыру в ширме на меня смотрел глаз.

Его глаз.

Он подглядывал за мной. А я (честно говоря) за ним.

«Интересная игра,» – с ухмылкой подумала я.

А он ничего. Нос, губы, глаза. Высокий лоб. В молодости, наверное, был хорош собой. В такого бы точно влюбилась. Впрочем, я и сейчас не прочь, – рассмеялась я.

– Что вас так развеселило? – послышалось за ширмой.

– Да вот подумала, не влюбиться ли в вас, пока мы тут рядышком лежим. Кстати, и «утки» наши ближе познакомятся…

– А меня спросили? Может, вы не в моем вкусе.

– В вашем возрасте вкусы уже не имеют значение. Главное возможность. А что вы боитесь? Будьте смелее, и удача не отвернется от вас! Замечу, кстати, что во мне есть много прекрасного. Я не только про грудь, но и про характер. Я именно та женщина, которую нельзя не любить.

И, отодвинув ширму, я и выставила на обозрение сопредельной стороны свою прекрасную уже оправившуюся от синяков ногу. Её неземная красота несомненно должна была поразить его.

– Послушайте, уберите свою конечность. Откуда вы свалились на мою голову? А вы не могли бы болеть, не испуская глупости? Надо же было забраться в такую глушь и встретить Брижжит Бордо районного разлива.

И он осуждающе посмотрел на меня.

Любопытно, а этот старый пень понимает, что для молодых женщин (как я, например) Бордо это уже, скорее, вино, а не женщина. Кумиры нашей эпохи скорее Моника Белуччи и Шарлиз Терон.

– Таких самонадеянных дам мне еще не доводилось встречать, продолжал бубнить он.

– Послушайте, зануда, – ответила я. – Я же нравлюсь вам. Даже с «уткой». Я же вижу. Только не пойму, зачем вы скрываете это. Нам еще долго лежать бок о бок. Как там говорится в романах? «Они любили друг друга долго и умерли в одной постели».

– Прекрасно, – возмутился сосед, – наши отношения еще не начались, а уже сразу перешли в район сельского кладбища. Заметьте: я с вами не ссорюсь. Я ссорюсь только с людьми своего круга.