Николай Шмагин - Куда уходит детство

– Ну ладно, беги, с тётками не забудь поздороваться, – разрешила, наконец, мать, напутствуя вдогонку тут же умчавшемуся сыну.

Отец оглядел обширный огород и поставил вёдра на землю:

– На кой чёрт нам такой огородище сдался, горбатиться на нём. Договорись вон с сёстрами, на следующий год отдадим им в обработку, исполу. Они только рады будут, у них земли с пятачок, мало, а ртов много.

– Пожалуй, тут ты прав, – согласилась на этот раз с мужем жена, поглядывая в сторону огорода своей матери. Затем помахала сёстрам рукой в знак приветствия, мол, повидаться пора, покалякать.

– Они сами намекали как-то, да я не придала тогда значения.

– Бабы работящие, деревенские, им будет хорошо и нам хватит. Ну, тогда я пошёл, что-то горло побаливает, – прокашлялся отец и собрался уходить. – Тут немного осталось, управишься. Пить охота, жуть.

– Я компоту целую кастрюлю наварила. В сенях стоит, попей.

– Компоту не надо, – поморщился отец, – рислиничку хочется, или пивка на худой конец, прохладного.

– Опять к своим намылился? Только посмей уйти, домой не возвращайся тогда. Права мама, лодырь ты, Колька, лишь бы не работать, – пеняла жена мужу, поглядывая в сторону соседей по огороду и стараясь говорить тише, но тот уже не слышал её, взбежал по тропинке и исчез во дворе.

Соседи понимающе переглянулись, и тётя Настя осуждающе покачала головой, но промолчала, жалостливо поглядывая на оставшуюся в одиночестве соседку. Дядя Гриша выразил своё осуждение ещё более упорным трудом, яростно таская воду из колодца и обильно поливая помидоры, капусту, так что воды в колодце оставалось едва на дне, и матери надо было поторопиться, пока не поздно, несколько грядок ещё были сухими…

Лёгкая на ногу Натаха ловко уворачивалась от мяча, так что ни та, ни другая сторона не могли попасть в неё, игра затягивалась.

В переулке собрались все, кому не лень, то бишь молодёжь: Ванька с Васькой и Панькой, оба Сашки, Ванькины братья Юрка со Славкой, с одной стороны; Валька с Зойкой, Толя Шлепнёв и Саня Дамарин, старший брат Паньки, с другой стороны.

Натаха играла на стороне взрослых, и мальчишки старались как можно быстрее расстрелять её, особенно Симак, но Натаха была пока неутомима и неуязвима, словно заговорённая.

Из калитки напротив вышла соседка Галина, и в это время Ваньке удалось, наконец, поразить цель. Натаха выбыла из игры.

– Перекур пока, шабаш, – увидев красавицу Галину, бросил мяч Толя Шлепнёв, заговорщицки переглянувшись с другом Саней. Тот кивнул и Толя исчез в недрах своей полуподвальной квартиры. Все разбрелись в ожидании какого-то сюрприза, на которые Толя Шлепнёв был большой мастак.

– Здравствуй, женишок. Ловко ты играешь, – улыбнулась Ваньке Галина.

Тот, было, собрался отвернуться, нахмурившись, но радостная улыбка непроизвольно растянула его губы, он был рад встрече с девушкой своей мечты.

Валька с Зойкой насмешливо захихикали, и в это время появился Толя с проигрывателем в руках. Через мгновение, по подгорью полились сладостные звуки аргентинского танго, взбудоражив собравшуюся в переулке молодёжь.

– Разрешите? – гоголем подскочил Толя к Галине, и вот они уже танцуют, Саня пригласил Зойку, а Валька закружилась с Натахой.

Оставшиеся не у дел пацаны с завистью наблюдали за старшими, делая вид, что им безразлично происходящее вокруг.

Ванька взволнованно наблюдал за красавицей Галиной, танцующей с Толей, и она чувствовала его ревнивые взгляды, улыбаясь в его сторону.

Валька подождала, пока закончится танго, и выключила проигрыватель.

– Кончай самодеятельность. Пошли в горсад, на танцы, – объявила она торжественно и, поглядев на пацанов, добавила: – а маленьким пора баиньки.

Возмущённые пацаны сбились в кучку, поглядывая на старших ребят, но тем было не до них, когда впереди грядут такие события, как танцы в горсаду.

– Сбор через десять минут! – объявил Толя, посмотрев на часы на руке, бывшие предметом зависти всех пацанов, и старшие разбежались наряжаться.

А младшим сразу стало скучно, и они нехотя разошлись по домам, вяло попрощавшись друг с другом.

Юрка со Славкой побежали вверх по переулку, торопясь к себе домой в алатырское подгорье, а Ванька заглянул в окна к бабушке:

Увидев, что она молится перед иконами, пошёл через огороды к тропинке, ведущей в гору, к родительскому дому, где в сенях его дожидался собственный велосипед, а дома наверняка уже ждала недовольная опозданием сына к ужину мать, а также отец с братиком Вовкой.

Его семья.

Класс был просторный, с большими окнами на улицу, вместо привычных парт – ряды неудобных столов, третий у окна заняли Ванька с Васькой, по соседству с ними Симаков, Косырев, в середине класса на лучших местах расположились девочки, Галя Петрова восседала за первым столом прямо перед учительским столом, как и полагается отличнице.

Повзрослевшие и загоревшие за лето, они уже не выглядели учениками начальных классов. Среди них были и новички.

На «камчатке» сидел здоровый взрослый парень, и снисходительно поглядывал на мелюзгу, покуривая исподтишка, но все видели и чуяли это.

– Видали, какой лоб сидит? – кивнул в его сторону Симак, и Ванька с Васькой уважительно поглядели в сторону парня. – Это Валька Пудов, второгодник. Он уже в седьмом или в восьмом классе должен учиться.

– Ты-то почём знаешь? – недоверчив как всегда Вовка Косырев.

– Пудилу все знают. Держись теперь, мелкота, – насмешливо захихикал Симак и пересел от них поближе к авторитету. Тот одобрительно кивнул ему.

В это время в класс вошла строгая, но красивая учительница. Она подошла к столу и оглядела всех, словно сфотографировала. Класс тут же отреагировал, затихнув, даже Пудов загасил папиросу.

– Я ваш классный руководитель, буду вести уроки английского языка. Зовут меня Любовь Андреевна. С вами познакомимся по ходу дела. Все вынули учебники, открыли тетради, приготовили ручки.

Она подошла к доске, и стала быстро и энергично писать буквы на английском языке, стуча мелом:

– Эй, би, си, джи … Прошу записывать и запоминать. Теперь вы ученики пятого класса, предметов много, учителя разные, нянчиться я с вами не буду, – она метнула взгляд в сторону камчатки. Пудов затих в ожидании.

– Пудов, ещё раз учую дым в классе, на свои уроки не допущу. Так и знай.

– Я не курю, Любовь Андреевна, – обиженно забасил Пудов.

– А теперь всех попрошу сесть попарно. Никаких мальчишников, взяли в руки портфели, тетради, и за столом мальчик с девочкой, как положено, – не обращая больше на него внимания, стала рассаживать своих новых учеников Любовь Андреевна. – Кто с кем хочет, я не возражаю.