Фируза Замалетдинова - Рассказы

Домой они такими и пришли. Бабушка Асхабджамал под ноги молодой невесты положила подушку, алюминиевой ложкой угостила мёдом.

– Спасибо, мама, – сказала невеста.

– Спасибо, мама, – сказал дядя Равиль.

Чужую женщину бабушка потом только увидела. Они обнялись. Началась какая-то суета. Звуки плача я услышала через окно. От этой суеты мне захотелось убежать подальше, поэтому я пошла к реке. Этот дом, где мы с бабушкой писали письма дяде Равилю, потерял свою таинственность, но в то же время и приобрёл что-то новое…

Во время встречи молодых приезд чужой женщины, оказывается, мама тоже заметила. Когда я пришла домой, у нас была соседка Аниса-апа. Они говорили о той женщине. Аниса-апа ещё многих наших деревенских не знала, она недавно вышла замуж, приехала откуда-то издалека.

– Что за женщина в узбекском платье приехала? – спросила Аниса-апа.

– Настоящая мать Равиля. Суфия же его из тюрьмы привезла… Там родила…

– Из тюрьмы? – переспросила соседка.

– Спелое яблоко черви едят, соседушка, – ответила мама.

Я, как ошпаренная, назад отпрянула. В тюрьму же сажают только преступников. Как в нашей деревне могли жить преступники? И рядом с бабушкой Асхабджамал? Что это было ошибкой, даже я, малолетка, догадывалась.

– Да, из тюрьмы привезла. Наверное, хотела выйти пораньше и поэтому так поступила, бедная.

Мама, увидев моё недоумённое лицо, пристально глядя в глаза Аниса-апа, продолжила:

– Шаль продавала. Сама вязала… Посчитали спекулянткой и юную девушку посадили. Тогда торговать чем-то считалось преступлением. Жёсткие были законы…

– Откуда узнали о продаже?

– Написали жалобу на неё… – добавила мама после недолгого молчания, – кто из нас в этом мире сам хозяин своей судьбинушке, Аниса?..

Люди… Зачем вы так поступили с бабушкой Асхабджамал?! Зачем её так сильно обидели?! Зачем тронули её дочь?! В моём сердце рождались искры ненависти к людям. Потом я представила лицо бабушки Асхабджамал. Ведь в её душе нет ни капли ненависти, как такое может быть? Нет, нет… Наверное, нельзя обижаться на людей… Нельзя…

Она с той женщиной и её сыном Бахрамом пришли к нам ночевать. По традиции, молодожёны в первую ночь остаются только вдвоём.

Я с удивлением рассматривала босые ноги Бахрама, на которых не было ни одной цыпки, но мои разгорячённые уши от услышанного всё равно были на макушке. Мне до конца хотелось узнать все тайны…

Мама приготовила небольшой ужин. Гости расселись за столом.

– По сыну скучала, наверное, Суфия? – мама вопросительным взглядом глянула на гостью.

– У меня на сердце камень уже, Гульнур, – устало ответила женщина. Немного помолчав, добавила: – Сердце матери, оказывается, всё чувствует. Кто бы мог подумать, что я приеду именно в день свадьбы?

Мне показалось, что Суфия-апа была благодарна и мужу-узбеку, и тому, что та сторона её приняла как свою. Из разговора поняла, что у неё ещё есть пятеро детей и что она приехала просить прощения у своей старой матери и отблагодарить её за всё. Да и сына, наверное, хотела увидеть. Но она об этом промолчала…

После свадьбы Суфия-апа с сыном уехали по левой дороге, а дядя Равиль с женой – по правой. Давление бабушки Асхабджамал опять поднялось, и она всю ночь пролежала в бреду. Мама была рядом с ней. Утром бабушки не стало.

– Она бредила тобой, дочка, всё время говорила: «Рузия, доченька, пиши, пиши»…

Наверное, вспоминала годы, когда жила Надеждой… и Надежда, может быть, облегчила её уход…

Дядя Равиль жил в городе и очень редко приезжал в деревню. Говорили, что ремонтировал телевизоры. Он был очень отзывчивым, старался всем помогать. И люди платили ему водкой. Расплачивались за работу. Один день… Два дня… Один год… Два года… И он умер, отравив своё сердце. Люди о нём плохого не говорили. Наверное, понимали свои безвинные ошибки…

В каждый свой приезд в деревню я прохожу мимо старого дома, который стоит как раненая птица, раскинувшая свои крылья. Мне всё время кажется, что в этом доме до сих пор живёт большая Надежда бабушки Асхабджамал. Надежда эта, наверное, желая всем помочь, всё ещё мечется по старому дому… Вон там, за упавшей калиткой, на стене сарая висит пила деда Акрама. А дома на столе, может, ещё стоит и пиала с орехами…

Желая увидеть скворечники, устремляю взгляд на берёзу, но там ничего нет. Сейчас даже птицы не хотят прилетать в деревню!

А одинокая старая берёза у старого дома всё шумит и шумит, тоскуя о них. Листья её будто лепечут нам: «На земле прожило поколение безобидных, милосердных и добрых людей. Расскажите о них миру!..»

Да, да, они так и говорят! Я всем своим существом чувствую это и слышу…

– Опоздаем, вставай! – шепнул солнечный луч.

От резкого вздрагивания, одеяло сползло на другую сторону постели. Он торопливо натянул штаны и рубашку. К одной штанине прилипла болотная тина Жёлтого родника. Она упала и с шумом ударилась о ножку стула. И… ему стало хорошо.

Оказывается, он не в городе, а в гостях у бабушки. И в школу не надо идти. Никто не торопит его. Со дня рождения некогда видеть солнечный луч: торопят взрослые. Сначала в детский сад, потом в школу.

– Чип-чип-чип… Чип-чип-чип…

– Кыт-кыт-кыт… Кыт-кыт-кыт…

Вот и бабушка, кажется, во дворе. Кур кормит.

Мальчик расчесал волосы перед зеркалом, в чемодане, оставленном матерью, разыскал свои белые носки. Вышел и уселся на тщательно, до янтарной желтизны вымытом, влажном крыльце. Надел белые носки на начавшие трескаться ноги, похлопал штанины брюк. Болотная грязь, превратившись в пыль, осыпалась на носки. Снова вспомнился город. От немного испорченного настроения надул рот.

– Здравствуй, киска!

Мальчик посмотрел в сторону высокого крыльца соседного дома, откуда раздался странный голос. Там он увидел девочку, двумя кулачками тёршую глаза. Она, округлив рот, сладко зевала. Волосы растрёпаны, сама босоногая, в ночной рубашке. Девочка потянулась к солнцу, к белым облакам, затем сбежала на траву и звонко закричала:

– Здравствуйте, цыплята!

– Чип-чип-чип, чип-чип-чип, – ответили цыплята, собравшись у крыльца.

На губах девочки засияли лучи солнца, лицо её засветилось как летний день в середине лета. Опираясь одной рукой о подпорку крыльца, она снова приветствовала:

– Здравствуй, петушок!

– Ку-ка-ре-кук! – сказал петух, узнав её по голосу, и, задрав красивый хвост, примкнул к курам.

Девочка пальцами попыталась поправить упавшие на глаза спутанные волосы. Сладко потянулась и вновь закричала:

– Здравствуйте, куры!

– Кыт-кыт-кыт, кыт-кыт-кыт, – те гурьбой подбежали к ней.

Цыплята, испугавшись, пустились в рассыпную. В этот момент вся природа отражалась в глазах девочки.