Ол Томский - Черно-белое кино

Созвездия освещали нам дорогу. Мы были в центре треугольника: справа была Лира, слева Лебедь, а впереди на груди Орла сиял Альтаир. Изредка слышались девичьи голоса, преображённые эхом, затем всё стихало, и необходимо было заново определять направление движения.

Шли осторожно, с трудом придерживаясь выбранного направления. Услышав треск костра, не сговариваясь, остановились. Всматривались в редкие просветы кустов, стараясь увидеть зарево, но видели только дым, медленно поднимавшийся над вершинами деревьев. Редкие искры костра гасли среди мерцающих звезд.

Мы решили подойти поближе, с уверенностью, что нас не заметят. Другие группы выйдут к месту одновременно с других направлений. Подойдя ближе, устроили наблюдательный пункт, подавая друг другу условленные знаки, и стали ждать, всматриваясь в просветы травы и кустарника.

Девчонки в открытых купальниках, опоясанные листьями папоротника, стояли у костра. На головах у них были сплетённые из цветов и травы венки, а в руках веночки с тонкими свечами.

Отложив в сторону венки, и взявшись за руки, они стали водить хоровод, медленно двигаясь вокруг костра, ускоряя темп.

Я стал высматривать Марту, хотя совсем не надеялся, что она будет участвовать в этой забавной, но нелепой авантюре. Темп танца нарастал, девушки быстрее закружились вокруг костра. Их тела едва высвечивались всполохами огня, а застилающий всё вокруг дым скрывал черты лица. Одна из девушек так весело и отчаянно выплясывала в языках пламени, что я невольно обратил на неё особое внимание, и уже не спускал глаз.

Не сразу, но я узнал Марту.

Лицо её со следами растительного макияжа буквально завораживало. Движения были настолько притягательны и знакомы, что я уже не сомневался, что это она.

Девушки увлечённо двигались по кругу, ускоряя темп, взмахивая в такт языков пламени сплетёнными руками. Их полуобнажённые тела в мелькании теней и в стелющемся дыме излучали сейчас прелесть и первозданность женской природы, усиливая неоднозначность впечатления от ритмичного и зажигательного танца.

Неожиданно танец прервался. Приблизившись к огню, девушки стали выкрикивать: «Купало, Купало, бог изобилия, прими благодарения! Настало время жатвы!» Затем подбросили в костёр сухой травы. Он вспыхнул с новой силой, подняв в воздух розового джина, и мы почувствовали сладковатый запах травы, который ветром отнесло в нашу сторону.

Девушки зажгли свечи и осторожно поднесли венки к пруду. Войдя до уровня юбок, опустили их в черную воду, в которой уже плавали звезды, и они медленно поплыли, едва удерживаясь на плаву.

Запустив венки, девчонки весело принялись бегать вокруг костра и прыгать через него, разгоняя прыжками дым и поднимая искры.

В этой карусели мне показалось, что я безнадёжно потерял Марту, но после то, как трава прогорела, и дым растянуло ветром, я увидел её снова и уже не отрывал взгляда.

Девчонки остановились и стали смотреть на костёр, как завороженные.

В этот момент, по сигналу, мы выбежали с воплями из своих укрытий, размахивая руками. Наши тени заскользили по листьям стоящих вокруг поляны деревьев, а крики наполнили парк, усиливаемые жутким эхом.

Перепуганные нашим появлением девушки с визгом побежали врассыпную. Мы кинулись за ними.

Я бежал за Мартой, пытаясь приблизиться к ней, чтобы она увидела, что это я, а не козёл с Лысой горы. Но она, гонимая животным страхом, так припустила, что я не мог её сразу догнать.

Бегать в темноте по траве, среди кустов и деревьев в парке не простое занятие. Расстояние между нами стало заметно увеличиваться. Выбирая маршрут движения, я на мгновение остановился и, поднеся ладони к губам, крикнул ей в след:

– Это я!.. Марта!

Ветер отнёс мои слова, а шум деревьев их настолько сгладил, что оставил лесному эху только – «Э-та… А-та».

Внезапно среди кустов в просвете отступающей ночи она остановилась и, помахав издали рукой, пронзительно крикнула:

– Ну, что же ты!.. догоняй!

Я кинулся в погоню. Сердце в груди колотилось ритуальным тамтамом в руках африканца. С каждым шагом, ударом пульса всё острее чувствовал, что в крови закипает живой огонь, растекаясь по жилам, и наполняя моё сердце.

Мы летели по лесным тропинкам по влажной от росы траве, но она не охлаждала наши желания: её – убегать, и моё – догонять.

Жар погони всё больше распалял в нас закипавшую страсть.

На бегу, в мелькании кустов, я заметил, что узкая лесная тропинка пошла под уклон. В просвете деревьев мелькнуло зеркальное отражение воды – это пруд, значит мы возвращаемся назад.

Я рванул напрямик, срезая углы, к тому месту, где Марта должна была выбежать на поляну.

Пробиваясь сквозь высокую траву, я увидел, как мелькнула её тень в направлении моего движения, и быстрыми скачками стал настигать, с каждой секундой приближаясь всё ближе и ближе, пытаясь на бегу остановить её, обхватив руками.

В последнее мгновение, когда я уже почти настиг Марту и сжал в своих объятиях, стена травы исчезла, и мы оказались на обрывистом берегу, где не в силах удержаться, обнявшись, полетели в темную воду пруда.

От удара вода разлетелась сотнями брызг, и наши тела погрузились в тёплую черную влагу.

Руки и тела, сцепившиеся в неожиданном полёте, продолжали по инерции двигаться, как в замедленной киносъёмке. Словно один единый организм, мы вкручивались в мелководье у берега: водоросли, тину и прогретый за день плодородный ил.

Медленно перемешиваясь с тёплой водой заросшего пруда, с прозрачной летней ночью, сияющими над нами звёздами, мы скручивались в тугую пружину свободы и безумного бесстыдства.

Руки, словно щупальца осьминога, делали свое дело, безгрешно совершая непоправимое вечное, всё, что идёт по пути естества, озаряя и освящая безумством и точностью действий. Ведь это было заложено в нас самой природой – разрывать все противоречия на пути к желанному результату.

Внезапно она звонко вскрикнула, а потом на выдохе покорно сказала:

– Умыкнул – так бери!

В темноте я нашел её влажные губы и впился в них, как пчела после долгого полёта по знойному лугу в долгожданный цветок. В течение бесконечного поцелуя мы шлепали ладонями, наслаждаясь плесканием теплой водой.

После того, как наши тела, наконец, снова соединились, переплетение всхлипов и голосовых вибраций с ритмичными хлопками рук, разбрызгивавшими искрящиеся фонтанчики на лунной дорожке, слились в бесконечную мелодию, разносящуюся гулким эхом по светящейся ночной поверхности пруда…

Я лежал на мелководье, на половину в воде, откинувшись на спину, полностью слившись с окружавшей меня природой парка, чувствуя себя земноводным существом, которому впервые предстояло выйти на сушу. Рядом возлежала та, ради которой сегодня всходило солнце, и начиналась новая эра моего земного существования.