Роман Тарасов - Перед рассветом

Анита стояла, не в силах переваривать услышанное.

– Но… ведь это же несправедливо! – наконец возмущенно воскликнула она. – Врач обязан выполнять свою работу вне зависимости от того, есть ли у человека деньги покрыть свое лечение.

– Не знаю, в каких невероятных вселенных ты проходила практику, но здесь ты с этим столкнешься, и еще не раз. Ладно, иди, тебя уже заждались больные. После обеда я присоединюсь к тебе, проверю твои записи и прочее, – Ананд махнул рукой и снова углубился в свои записи.

День прошел относительно спокойно, Анита старалась все делать правильно, но в голове неотступно вертелись мысли о Комале. Вечером она решила позвонить ему. На этот раз закончив дежурство, как и положено, в шесть часов, да и Ананд не разрешил ей задержаться и на полсекунды позже, она направилась к выходу.

– Снова ты? – даже, собственно не удивившись, спросила Анита, едва вышла за порог здания и увидев наполовину спрятанное за охапкой цветов лицо Авинаша.

– Я не мог не встретить тебя. Я уже соскучился, – он протянул ей руку и помог дойти до машины. Как и вчера, Анита села сзади, положив букет рядом с собой.

– Сегодня ты уже не выглядишь настолько усталой, – подмигнул ей Авинаш в зеркало.

– Да, сегодня был более разгруженный день, а, может, вчера я сильно волновалась и переживала. Как-никак, первый день на работе был. И девочка меня сегодня развеселила одна. Я ей сказку во время операции читала, а она так заразительно пыталась смеяться…

– Что?? – едва успев завести мотор, Авинаш резко его заглушил и обернулся к девушке. – Прости, я что-то не понимаю. Ладно, ты ассистировала на операции девочки. Верно?

– Не совсем так, но продолжай, – загадочно улыбнулась Анита.

– Ты… ты читала сказку ребенку, который был под наркозом, а он смеялся? Или я что-то не так понял?

– Ты все правильно понял, Авинаш. Если я верно поняла твою реакцию, то могу объяснить. Я работаю в нейрохирургии, а операции нейрохирургические проводятся в подавляющем большинстве под местным наркозом. Нам это даже необходимо, чтобы всегда иметь возможность оценить ситуацию, чтобы больной мог сообщить о своем самочувствии.

– Очуметь, – чуть ли не по слогам проговорил ошеломленный Авинаш, – сколько оказывается интересного в жизни бывает. А что, пациентам ничуть не больно? Вообще ни капельки?

– Ты не путай, Авинаш, кору головного мозга, которая непосредственно и подвергается местной анестезии и сам мозг. Сам мозг не чувствует боли, хоть скальпелем его режь, человек будет сидеть и смотреть на тебя как ни в чем ни бывало.

– Очуметь, – вновь повторил Авинаш. – Слушай, – он еще сильнее развернулся к ней, – ты не хочешь заехать сейчас в одну кафешку? Я ужасно голоден, да и ты, наверное, тоже, и там ты расскажешь мне еще что-нибудь? А?

Авинаш так искренне и с любопытством смотрел на нее, что Анита не выдержала и засмеялась.

– Хорошо, поехали.

Быстро домчавшись до кафе, Авинаш заказал карри и сок, и, не дожидаясь заказа, уставился на девушку.

– Расскажи мне еще что-нибудь!

– Ты такой нетерпеливый, – улыбнулась она, – а что ты, собственно, хочешь знать?

– Все! – так громко воскликнул он, что некоторые посетители с удивлением обернулись.

Чуть наклонив голову и подперев ее ладонью, Анита задумалась.

– Хорошо, – наконец произнесла она, – я продолжу на эту тему. Мозг вообще уникальная структура в человеческом организме. Я говорила тебе, что можно хоть скальпелем резать, человек ничего не почувствует, можно ведь и электрический ток применять, будет тот же результат.

Авинаш чуть не поперхнулся соком, который успели уже принести.

– Неужели тебе правда все это неизвестно? – удивилась Анита.

– Да откуда, – выдавил охрипшим голосом парень, – у меня другая специализация.

Кивнув, девушка продолжала:

– Так вот, мозг – это уникальный орган. В нем на протяжении всей жизни человека идут новые настройки, перестройки нервных связей. Ведь даже представь себе, если в мозгу что-либо повреждено, травма какая-то, дырка, если тебе так понятнее будет, не надо там ничего латать и штопать, надо всего лишь убрать погибшие клетки, все остальное сделают за хирурга лимфоциты. Ты можешь даже представить себе мозг в виде сосуда с жидкостью, ее ведь не надо чинить и ремонтировать, она сама реконструируется, как должнО быть. А по поводу электричества, ты, надеюсь, знаешь об электродах?

– Да.

– Так вот, если прикоснуться электродом к височной части головного мозга, то наш больной или даже здоровый, – поправилась она, – может разразиться неудержимым потоком своих воспоминаний, о которых он и думать забыл, вплоть до детского возраста. А если эту же часть повредить, то человек вместо речи, вместо любых звуков будет слышать только шум. А если тот же электрод направить направить в ретикулярную часть, то можно управлять страхом человека, напрочь убрав его или же наоборот. Ты, кстати, наверное, еще слышал про «серое вещество» оно же мозговое?

– Конечно, кто об этом не слышал, Эркюль Пуаро и все такое…

– Ага, и серое вещества, единственное, что не восстанавливается. По крайней мере на сегодняшний день нет возможностей его исправления. А, между прочим, есть люди, которые не имеют такового вовсе.

– Анита, мне не следовало вести тебя в кафе, – почти простонал Авинаш. – Мне так все это интересно, но я даже не могу есть, потому что ты просто шокируешь меня все новыми фактами! Хорошо, а что-то там ведь все-таки есть? Вместо мозгов?

– Есть, – согласилась Анита. – Вода. – Она произнесла это вполне серьезно, но не удержалась и начала смеяться до слез, глядя, как медленно перевел свой взгляд Авинаш на противоположный столик, на котором стоял графин с водой.

– Я не могу поверить в это, – покачав головой сказал он.

– Может, ты знаешь и Ленина, вождя пролетариатов, – как бы между прочим продолжила Анита отсмеявшись.

– Ну, лично не знал, но слышал, – ответил Авинаш. – А с ним что не так?

– Ну, это то точно общеизвестный факт. При вскрытии его черепа среди миллиардов нейронов и нервных клеток тоже была обыкновенная вода.

– Я думал, что знаю многое, – протянул Авинаш, медленно попивая сок через соломинку, – но ты меня поразила.

– Так что, если учитывать, что наш мозг задействован только на 10 процентов, а остальные 90 со всеми своими миллиардами нейронов так никогда и не включаются в работу, то мы ужасно много еще чего не знаем о нас самих.

– Да-а, я, кстати, вспомнил, – почесал в затылке Авинаш, – у нас в универе учился один парень, так у него полголовы отсутствовало, в результате аварии, а все равно жив был. Вот ведь чудеса.

– Нет, – покачала головой Анита, – как я тебе уже говорила, «сосуд с водой», помнишь? Просто сформировались новые связи и появилось новое хранилище, новая область в мозгу. Всё, давай, ешь, а то все остынет, а ты так и останешься голодным.