Валерий Федулов - О любви и не только

Окончательный разлад наступил в день рождения Альбины, куда пригласили всех, но пришли лишь те, которые хотели получить хорошую оценку по литературе. Я метался в поисках поларка, но купил лишь красный цветок в маленьком горшочке – на букет из живых цветов денег не хватило, а лазить по чужим садам я не решился. Мой «Аленький цветочек» был благосклонно принят, но сама Аля демонстративно обслуживала гостей – разносила еду, пирожные и кофе. А я ухаживал за Лерой, подливал ей (и себе!) вино, шутил и веселил, и, конечно, танцевал с ней.

Пришла пора расходиться и я вызвался проводить Леру до общежития, куда надо было ещё добраться. Когда мы вышли из подъезда, нам чуть ли не на голову свалился маленький горшочек с цветком. Лера испугалась, а я, узнав свой подарок, прижал её к себе и успокоил: это ветер сдул у кого-то с окна!

Затем романтическая пездка в полупустой электричке, уговоры часового, потому что я не взял общий пропуск, прокрадывание в комнату, где уже сопели Вера с Надей. Что было потом, я смутно помню, потому что растаял от вина или близости девичьего тела: объятия, поцелуи, горячие слова. Когда на койках зашевелились соседки, наступило отрезвление – я соскользнул с кровати, где лежал не раздевшись,выскочил из общаги и помчался по шоссе домой. Путь был неблизкий, но я бежал быстро: душа пела, а тело летело! Отец храпел и не заметил моего отсутствия, а мать с сестрой в очередной раз уехали в Союз. Однако все неприятности меня ещё только поджидали…

В понедельник на уроке литературы мы с Лерой как обычно шептались и разговаривали за последней партой, как вдруг Лидия Петровна подняла её: «Повтори, что я только что сказала!» Конечно, Лера не знала и молчала. Результат: «Садись, два!» Тут не выдержал я: «За что двойка, это не справедливо! Я её отвлекал.» – «Тогда ответь за неё ты» Но я не стал ничего говорить и упорно молчал, хотя вокруг все зашипели подсказку. «Теперь и тебе два, защитник!» Тут уж не выдержала Лера и стала тоже возмущаться. «А Вас, Легостаева я вообще попрошу удалиться, Вы мешаете мне вести урок» – прозвучало как приговор. «Тогда уйду и я!» И мы с Лерой покинули загудевший как улей класс. Гуляли по территории части, ели мороженое в кафешке, бегали, смеялись и целовались…

Когда пришли после всех уроков в класс за портфелями, там нас ожидал настоящий педсовет: завуч и пара учителей. Нас стали журить за поведение, грозили сообщить родителям Легостаевой, а моим нет, потому что матери опять не было, а отцу бесполезно. Я уже хотел было попросить прощения, как вдруг Лидия Петровна сказала: «Ты думаешь, что за какой-то цветочек можно обижать мою дочь?» Я понял, откуда ветер дует и промолчал.

Упорно молчал я и на уроках литературы и получал двойку за двойкой. В результате два в четверти и четыре за поведение, а это хуже, чем два за предмет. В школе все говорили о нашем «любовном треугольнике» и осуждали «злую мать» Начинались весенние каникулы, многие уезжали домой, в том числе и Лера. А Лидия Петровна задала нам самостоятельно прочитать «Молодую гвардию» и написать сочинения про любимых героев.

Я с головой погрузился в героическую повесть советского писателя Фадеева о подвиге комсомольцев в оккупированном немцами Краснодоне в годы Великой Отечественной войны. «Молодую гвардию» я уже читал и любил, но снова перечитал знаменитую книгу от корки до корки и решил писать сочинение про Любовь Шевцову, которая мечтала стать актрисой и выдавала себя за неё, чтобы выведать военные секреты у немцев. Я даже исписал целую тетрадку о характере, поступках и героизме молодой комсомолки Шевцовой со ссылками на цитаты, котлрые отметил в книге закладками. Осталось только ждать начала учебных занятий.

Первый же урок литературы был посвящён «Молодой гвардии». Лидия Петровна по очереди называла имена главных героев: Олег Кошевой, Ульяна Громова, Сергей Тюленин и выбирала отвечать тех, кто поднимал руку. Когда дошла очередь до Любови Шевцово, поднял руку только я, заранее предупредив всех, что эта героиня – моя. Поджав губы, Лидия Петровна вызвала меня, сказав, чтобы я был краток, потому что до конца урока осталось мало времени.

Вот и наступил мой звёздный час: я читал свой «опус», то возвышая голос, то переходя почти на шёпот, изображая то немцев, то молодогвардейцев, подкрепляя своё выступление цитатами из книги, как вдруг прозвенел звонок. Но никто не тронулся с места и все закричали: «Пусть дочитает!» В класс заглядывали удивлённые ученики, что это мы сидим на перемене? И я дочитал до конца. Сначала была тишина, потом аплодисменты, когда Лидия Петровна вывела в журнале жирную пятёрку. Все повскаали с мест с криками: «Ты как артист! Тебе надо стать писателем!» Меня поздравляли, словно я защитил диссертацию, и только Аля сидела с равнодушным лицом, силясь показать, что ей всё равно. А вот та, для которой я и старался, Лера, осталась действительно равнодушной – высокие материи её не интересовали…

Но не это было для меня шоком, а то, что Лера как-то заболела и когда я пошёл навестить, в её комнате уже сидел … Генка из 10-го. Потоптавшись и спросив про здоровье, я ретировался и решил забыться, полностью погрузившись в учёбу. Очередная реформа школьного образования установила 8-й класс выпускным, и впереди нас ждали экзамены. Надо было исправлять плохие оценки и серьёзно готовиться, ведь мы учились кое-как, высчитывая, кого спросят, а кого нет. Перед уроками договаривались, чтобы те, кто учил, тянули руки, учителя это любят и не вызовут тех, кто профилонил. Но система давала сбой, и однажды я глупо попался на этих подсчётах.

Была у нас учительница по физике, милейшая особа, которая спрашивало точно по списку по три человека за урок. Подсчитав свою очередь, я беспечно «филонил» и не учёл того, что многие отсутствовали по болезни – гулял грипп. Когда меня неожиданно вызвали, я долго топтался у доски и тупо смотрел на металлические шарики на верёвочках, потому что даже не знал, о чём идёт речь! Мне подсказывали, но из всеобщего шёпота я ничего не мог понять. Наконец общими усиличми я что-то пробормотал о силе действия и противодействия. На что обаятельная Марго мне сказала: «Вы сегодня плохо подготовились, салитесь, четыре!» А я думал, что влепит трояк, сработал авторитет примерного ученика!

Самая короткая четвёртая четверть пролетела быстро, экзамены я сдал на отлично, по годовым отметкам подкузьмила только литература. Лидия Петровна хотела поставить три, но под давлением учителей согласилась лишь на четыре. Выпускного особенного не было, все просто разъехались по ломам: кто в Москву, кто в Ленинград, кто в Ригу, а я во Львов. Восьмой класс позади, а кто вернётся в девятый было неизвестно. И рыжеволосую Леру Легостаеву я больше не видел, зато черноволосую Аню Грамову встретил вновь несколько лет спустя. Но это будет в более взрослой жизжи и в другой главе.....